Неожиданно для самого себя я обратился к… Богу. Как-то сами собой от сердца пошли слова, хотя я отродясь не молился, вот чтоб прям конкретно, да и не знал в принципе ни одной молитвы. Кроме, разве что, «Отче наш», и то первых трех строчек. Но тут вдруг, фланируя под потолком в образе неизвестной субстанции, обратился к высшим силам с просьбой не оставить пацана в такой несправедливости, и либо опять нас местами поменять, когда я выполню свою неизвестную миссию. Либо позволить ему прожить собственную жизнь заново. Не пожилым мужиком, в молодым и здоровым мальчишкой.
Монолог оказался сумбурным, потому как в глубине души я, наверное, до конца не верил в то, что подобный обмен в принципе возможен. Честно говоря, читая книги про попаданцев, я не подозревал, что однажды могу стать одним из них. Хотя меня не оставляла смутная надежда, что все это — коматозные бред инфарктника. Слишком яркий и живой, но наука слишком мало знает о работе мозга, и о том, что происходит с человеком, когда он впадает в кому.
Проснулся я весь в поту, с сердцем, колотящимся о ребра со всей дури. Пальцы свело судорогой, словно я несколько часов пробыл в холодной воде, цепляясь за веревки буйка.
Чем закончился сон, я так и не понял. В какой-то момент внезапно оказался напротив койки, а мое неподвижное тело вдруг дернулось, и я-спасатель распахнул глаза. Помню только ощущение чужого ужаса и своего собственного страха, когда на меня изнутри моего же собственного тела ошалелым взглядом глянул перепуганный до смерти Лешка Лесаков.
Мой рот раскрылся в беззвучном мате, аппаратура мгновенно забилась в эпилептическом припадке. Меня же — незримую бесплотную субстанцию — прошибло током и потянуло куда-то прочь. Последнее, что помню: я начал орал, пытался уцепиться несуществующими пальцами сначала за человеческое тулово на кровати, потом за трубки капельницы. Но все оказалось бесполезно, меня в очередной раз выкинуло в прошлое.
Проснувшись, я долго лежал в постели, разглядывая щербатый потолок, слушая легкое похрапывание Женьки. Я даже не слышал, когда он вернулся, настолько меня вырубило и унесло непонятно куда. Жаль, невозможно убедиться в реальности или нереальности моих сновидений. Если все это правда, тогда я пацану не завидую. Хуже всего — я не в состояние хоть чем-то ему помочь. И это бесило больше всего.
С трудом, но я заставил себя сползти с койки, смотаться в душ. Вернулся бодрячком, написал Женьке записку, собрал рюкзак, и намылился отправиться на Кирпичики. Мои планы никто не нарушил, несмотря на то, что общага уже потихоньку просыпалась.
Недовольная сменщица бабы Гриппы, громыхая ключами, отперла мне двери. Я выкатил велосипед, спустился с порожка, остановился, вдохнул полной грудью, прогоняя остатки дурацкого сна, и потянулся, разминая кости. Запрыгнул на дрындулет и покатил в сторону маленького стихийного рыночка на остановке.
Как и предполагал, ранние пташки в лице бабушек уже занимали свои места, готовясь к охоте на утренних курортников. Горячая кукуруза, пирожки с пылу с жару, семечки, леденцы на палочке, каждая торговала чем-то своим. Видимо, чтобы не конкурировать и держать цены.
Фрукты я сразу отмел, потекут в рюкзаке, перепачкают все на свете. А вот пирожков с разной начинкой прикупил, кроме сладких. Они еще хуже фрутов. Страшно не было, наши местные бабульки всегда жарили-пекли как для собственных внуков, из свежих продуктов.
Выцыганил у торговки пару газетных листков, чтобы хорошенько завернуть свою масленую добычу, уложил пироги в вещевой мешок, и отчалил на поиски отгадки.
Морской берег встретил меня тишиной, штилем и отсутствием рыбаков. «Тем лучше», — подумал я, и после недолгого размышления, свернул в сторону зарослей, в которых вчера встретил Лену. Решил в этот раз пойти другим путем. Заодно проверить еще одну свою теорию. Мне показалось, что путь, по которому мы прошли с девушкой, если и выводит к берегу, то не в этом месте.
Лена ошиблась, когда решила, что шла по тому же рукаву, что и мы. В иллюзорный тоннель, где мы наши останки, без меня она не заходила, шла параллельной тропой. Ну а практически все проходы в подземелье похожи друг на друга, отличаются разве что масштабами разрушения и кое-где дорожной укладкой. В одних местах мостовая, в других обычный кирпич или гладкие плиты, выщербленные временем.
Я доехал до поворота в гору и свернул на знакомую тропу, которую обнаружил между зарослями и обрывом. Добрался до куста акации, возле которого за плющом обнаружился спрятанный вход, приткнул велосипед поглубже в кустарник, и только тут заметил, что решетка, увитая травой, прикрыта не до конца.