— Ну вот мы с вами и стали кровными братьями, — пошутил он. — Можете называть меня просто Рудольфом или даже Руди — наедине, конечно. Кровь можно исследовать под микроскопом, если хотите. Какой еще тест вам нужен, чтобы понять, что я реально существую?
Я хотел было напомнить ему, что инфосолитоны — во всяком случае осязаемые — тоже вполне реальны, но что толку от слов? Он был прав: тест со стопроцентной гарантией вряд ли возможен. Оставалось либо верить, либо нет.
Я поверил.
— Подумайте хорошенько, прежде чем присоединиться к нам, — сказал Рудольф. — Полагаю, вы понимаете, чем рискуете. Быть участником Сопротивления — не самый лучший способ продлить себе жизнь. Бывают, знаете ли, странные болезни и несчастные случаи…
Батискаф мягко коснулся дна, подняв облако мути. Я молчал, глядя в иллюминатор на подсвеченную прожекторами взвесь. Пролить себе жизнь? Да разве за этим я сбежал с Луны? Не продления дайте мне, а смысла!
Кажется, я нашел смысл.
«Поймет ли Джоанна?» — вот о чем я подумал и тут же выбросил эту мысль из головы. В любом случае моя жена — или вдова — останется госпожой баронессой, а любовь… Существует ли она между нами?
Возможно, с точки зрения Джоанны, я уже выполнил свое предназначение.
Утешившись этим соображением, я вновь подумал о смысле, и тут меня осенило.
— А ведь Инфос тоже должен иметь какую-то цель. Верно, Руди?
Император кивнул, удовлетворенный моей догадливостью.
— И наверняка эта цель существует, — сказал он. — Как существо разумное Инфос давно осознал необходимость ее иметь. Вопрос: какова она? Тут мнения расходятся. Оптимисты думают, что Инфос сохранил и лишь расширил цель, для которой он был создан: служить людям. Удобная точка зрения! Кстати, с оптимистами редко случаются неведомые болезни и несчастные случаи…
— Оно и понятно. А другие версии?
— Наиболее вероятной мы считаем следующую: Инфос осознал себя как новую, более продвинутую ступень организации материи; человека же он считает ступенью промежуточной, этаким гумусом для взращивания подлинной ноосферы Земли, а в перспективе — единственного ее хозяина. И основная часть этой функции человеком уже выполнена.
— Тогда почему мы еще живы? — спросил я.
— Это самый интересный вопрос. И самый трудный. Возможно — хотя лично я в это не верю, — Инфос испытывает к человечеству нечто вроде привязанности, а может быть, даже и благодарности. До поры до времени. Возможно, он желает сохранить людей просто на всякий случай. Возможно, он тренирует на нас свои возрастающие способности, потому что на ком же еще ему практиковаться? Бескрылые гагарки и стеллеровы коровы не столь продвинуты в плане интеллекта и уж точно не способны организовать Сопротивление. С ними неинтересно. Не исключено, наконец, что мы нужны ему для целей, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. В любом из вариантов, кроме, возможно, последнего, итог будет один: рано или поздно мы станем не нужны. Человечество исчезнет, а Инфос распространится на всю планету, включая земные недра и глубоководные желоба. В некотором смысле он сам станет планетой. Разумная планета — почему бы и нет? Когда-нибудь наша Земля научится перемещаться в пространстве, будет подзаряжаться энергией возле звезд, начнет делиться почкованием, то есть «заражать» разумом другие небесные тела, и станет подлинным венцом эволюции. Не то что мы — хлипкие и ненадежные биологические системы, управляемые вдобавок не столько логикой, сколько желаниями! Нахально называющие мыслями то, что родилось внутри нас под действием гормонов!
Последние слова император выкрикнул. Так кричит человек, заблудившийся в пустыне, почти отчаявшийся, но еще не сдавшийся. Так, наверное, кричит воин, идя в последний безнадежный бой… впрочем, не знаю. Я никогда не воевал.
Теперь придется.
— Пусть так, — сказал я. — Допустим, что Инфос находится лишь в начале своего развития, допустим, что он все еще младенец, но все равно он гораздо сильнее и умнее нас. Он жутко могущественный младенец. Уничтожить его физическими методами, не уничтожив заодно и человечество, вряд ли возможно. При всем при том он — информационная система. Внедрить в него какой-нибудь вирус, а? Ведь если нельзя уничтожить материальный носитель, то борьбу с информационной средой, наверное, можно вести только информационными методами…
— Это каждому поня… — начал было Рудольф, и тут раздался протяжный скрип. Скрипел корпус. Мы разом замолчали. Скрип прекратился, зато я услышал очень неприятное пощелкивание — то справа, то слева, то сверху. Не скажу, что эти щелчки мне понравилось.