Неслучайные, впрочем, бывали — как правило, родственники колонистов. Их допускали в специальную гостевую зону, откуда по завершении свидания они улетали, абсолютно уверенные в том, что их муж, сын, брат, кузен или племянник выполняют какую-то невероятно ответственную и жутко секретную работу, курируемую самим императором. Хорошее жалованье, перечисляемое родственникам колонистами, подтверждало ответственность и секретность. Хотя на самом деле никакой обязательной работы не было: занимайся чем хочешь, хоть валяйся целыми днями на траве, поплевывая по сторонам. Хочешь — напрягай мозги, хочешь — изображай мыслительный процесс. Твое дело.
Колонистов насчитывалось человек двадцать пять. Преобладали обыкновенные дворяне, хотя встречались и титулованные, а один был в прошлой жизни даже герцогом Бермудским. Кто-то из них мотал срок на каторге и приобрел в постоянное пользование грыжу, кто-то подвергался иным мытарствам, словом, народ подобрался терпеливый и упертый. И все они, стряхнув с себя шелуху бывших титулов и званий, стали простолюдинами. Джоанна не врала мне, уверяя, будто бы простолюдинов больше не существует, — она просто была не в курсе. Вероятно, о существовании колонии не подозревал и сам Рудольф Третий, хоть и «курировал» ее деятельность, а что до получаемых колонистами денег, то они ведь не более чем двоичные числа в необъятных регистрах Инфоса.
Убежден, что никакой императорский казначей, будь он хоть семи пядей во лбу, не задавался вопросом о причине финансовой недостачи. Во-первых, «усушка и утруска» были смехотворно малы в сравнении с экономикой планеты и уж точно намного меньше объема неизбежных злоупотреблений, а во-вторых, кто лучше Инфоса сумел бы спрятать концы в воду? Я таких умельцев не знаю.
Бесплатную — и разнообразную! — пищу привозил беспилотник класса «битюг». Восьминогие, смахивающие на пауков роботы, разгружали его и выполняли еще уйму разных работ, автоматическая кухня готовила завтраки, обеды и ужины. Никакой человеческой прислуги. Болтать с посетителями о роде своих занятий колонисты не считали разумным делом. И колония оставалась невидимкой.
Но первым, кого я там встретил, был Мика!
— Опять дуришь? — окрысился я на него, приняв за инфосолитон. — Сделай одолжение, поменяй личину.
Он захлопал белесыми ресницами, затем понял и захохотал.
— Все ясно, с тобой он тоже шутил, если это, конечно, шутка… Да я это, я, Мика Ниеминен! Значит, он мной прикидывался? И как, убедительно?
— Почти.
— Ты расколол его? Дай угадаю. По запаху?
— Точно. А тебе он кем представлялся?
— Неважно. Ты все равно его не знаешь.
Значит, не мной, подумал я. Это успокоило. Кому понравится самозванец в его личине?
— А как ты выбрался из психушки? — спросил я.
— С воли помогли. Только недолго я гулял…
— Ну, само собой… А с каторги как?
— Сломал ногу.
— Не шутишь?
— Какие там шутки. Сустав — вдрызг.
— Из лазарета смыться было проще? Верю. А как же ты с такой ногой…
— Чудак человек! — осклабился Мика. — Да я же не себе ногу сломал, а роботу! Есть там такое сочленение в суставе, только и ждет, чтобы туда что-нибудь сунули. Ну, я улучил момент и сунул…
— Лопату?
— Кирку. Я камни дробил. А потом склеивал.
Мы одновременно выругались. Затем расхохотались. Я рассказал, как угнал флаер, а он — как уходил через дренажную систему. Я удивился. Оказалось, что Мику подвергали издевательской трудотерапии где-то у черта на куличках, совсем в другой точке на глобусе. Ну, ясно: каторга каторге рознь, сходны лишь общие принципы. Здесь Инфос не выдумал ничего нового, да и зачем ему напрягать монады, если все гадости изобретены людьми задолго до него? Искусственный интеллект рационален.
Потому-то он и заинтересовался теми, кто вопреки своей пользе поступает до жути нерационально! Испытал их, убедился: те еще типы — и организовал для них колонию. Тут и следить за ними удобнее, распыляться не надо, и любопытно: до чего додумаются эти чудики, если собрать их вместе и дать время?
Прямо мудрый правитель, судя по повадкам!
Несколько минут я досадовал: почему Мика додумался, как вывести кибернадзирателя из строя, а я нет? Я ведь всю жизнь имел дело с техникой… Потом допер: лопата — не тот инструмент, а о кирке я и не подумал: какой смысл мечтать о том, чего нет и не будет под рукой?