Предназначенные для чтения перед жителями городов, сунские хуабэнь отражают прежде всего жизнь городского населения. Описываемые события воспринимаются глазами горожан и оцениваются с их точки зрения. Перед читателем проходят люди разных профессий и разного социального положения: вельможи и чиновники, военные и монахи, торговцы и ремесленники, жены богачей и бедняков, свахи, служанки. В рассказах ярко воспроизводится жизнь китайского города сунской эпохи со всеми присущими ей противоречиями. Рассказчик не думает уводить своих героев в какие-то неведомые экзотические страны или помещать их в пышные сказочные дворцы. Большинство его героев живут и действуют в привычной для слушателей повседневной обстановке. Даже появление элементов фантастики, выражающееся главным образом в том, что рассказчик выводит на сцену потусторонние силы — духов и оборотней, — почти не нарушает общего реализма изложения. Использование фантастики в рассказах диктовалось не столько желанием сделать повествование особенно занятным и привлечь больше слушателей, хотя и это играло какую-то роль, сколько мотивами иного порядка — оно служило средством преодолеть социальную несправедливость и так или иначе привести героя к той цели, которую он или она безуспешно преследовали в течение всей своей жизни, но достичь которой им мешали общественные условия. Обычно духами и оборотнями в рассказах становятся женщины, т. е. те, кого больше всех притесняли и угнетали, кому приходилось труднее всего в тисках сословных и семейных предрассудков. Но после смерти, вернувшись к людям как оборотень, женщина наконец добивается того, в чем ей препятствовали при жизни, и воздает за зло, которое ей причинили. В такой своеобразной форме рассказчик вступается за обиженных и угнетенных.
Вообще рассказы сунской эпохи отличаются своим демократизмом. В них выступают в роли героев представители простого народа. Даже когда на сцену является вельможа или высокопоставленный чиновник, на его действия рассказчик обычно смотрит глазами рядовых людей и, если нужно, не останавливается перед суровой критикой того, что считает несправедливым. Конечно, не во всех рассказах подход к явлениям жизни одинаков — оценка социальных проблем в них дается по-разному. Тут, видимо, сказывается различие в классовой принадлежности авторов, диктующее каждому из них свои взгляды, свои симпатии и антипатии. Кроме того, здесь могло дать себя знать и несколько более привилегированное положение городского населения по сравнению с сельским. Но так или иначе, общий дух демократизма и осуждения социальной несправедливости, присущий большинству рассказов сборника, составляет их отличительную и наиболее привлекательную для читателя особенность.
Тематика рассказов разнообразна — в них поднимаются проблемы любви и морали, повседневного быта и государственного управления.
Значительное место в сборнике занимает тема любви и брака. Это главный стержень рассказов «Нефритовая Гуаньинь», «Честный приказчик Чжан» и «Счастливая судьба фэн Юй-мэй».
В первых двух рассказах действительность обильно дополняется вымыслом — героинями в них выступают покойницы, вновь воплотившиеся на земле, чтобы сделать то, чего они не успели при жизни. Одна из них после смерти обернулась бесом, стремясь отомстить за причиненные ей страдания, другая — добиваясь счастья в любви. Такое решение конфликта было продиктовано желанием рассказчика доставить удовлетворение слушателям благополучным исходом и торжеством справедливости — ведь в действительности в средневековом обществе женщина была не в состоянии отстаивать свои интересы.
В рассказе «Счастливая судьба Фэн Юй-мэй», напротив, нет никаких сверхъестественных сил. Сюжет его на редкость прост и жизнен: потерявшие друг друга супруги много лет сохраняют в сердце любовь и, случайно встретившись, соединяются вновь. Эта любовная драма разворачивается на фоне больших исторических событий — дело происходит во время одного из крупнейших крестьянских восстаний сунской эпохи. Интересно отметить двойственность отношения рассказчика к повстанцам. Он им явно сочувствует, показывая истинные причины народного недовольства и с большой симпатией изображая благородного и самоотверженного вожака восставших Фань Жу-вэя, который терпит голод и холод вместе с народом и готов идти за него в огонь и в воду. В то же время восставшие именуются здесь не иначе, как бунтовщиками, мятежниками или разбойниками. Это вполне объяснимо: в условиях феодальной деспотии невозможно было открыто выражать сочувствие врагам правящей династии, его поневоле приходилось прятать за официально принятыми эпитетами, порочащими противников властей предержащих. Примеры этому можно найти в любой литературе; в китайской же это отчетливо видно в романе «Речные заводи».