— Нет, нет, не перебивайте.
Вот и голос стал резким.
— Простите.
— Не настолько, чтоб извиняться. Вадим, где книжка, которую вернул Валентин?
Вадим неохотно поднялся, дал ей с подоконника самодельно переплетенную книжку.
— Нет, дорогой, не мне.
Анна Сергеевна отвела картонную обложку:
— Третий глаз? Такое бывает?
— Да. Посредством медитации.
— У вас получается?
— Что именно? — Голос Варвары Федоровны прозвучал суховато.
— Я говорю о медитации. — Анна Сергеевна плохо ощущала себя в обществе этой женщины, какое-то происходило низведение: вот только что Вадим поставил ее на пьедестал, а его мамаша не очень бережно взяла за руку и ведет, ведет вниз по ступенечкам — упирайся не упирайся!
— Это не каждый может, — после паузы проговорила Варвара Федоровна. — Тут нужна известная подготовка и… ну, разумеется, известное состояние духа.
— Я бы хотела почитать.
— Вы никогда не сталкивались с этими проблемами?
— Нет.
— Тогда вам будет трудно.
Вот и еще одна ступенечка вниз. Да ей, неумехе, все трудно: трудно было хорошо работать в своей конторе, теперь еще тяжелее — в газете, Вадим уже мог это оценить, а уж в области духа, «состояния духа», — и совсем беспомощна.
Тот, кому был посвящен разговор, понял:
— Я покину вас ненадолго. Мне надо позвонить.
Анна Сергеевна держала в руках раскрытую книгу, совершенно не представляя, о чем говорить. Тем более, что на нее тяжко навалилась усталость, будто эта женщина незримо вытянула жизненную энергию. И вот теперь оживилась. И тон сменился:
— Конечно. Почитайте. Тот прелестный мальчик, о котором я говорила, Валентин, к сожалению, слишком нервозен, его что-то не устроило тут. А Вадим — он не верит как ученый. Но ведь вы — не ученый?
— Нет. Я журналистка.
— О, это трудное, трудное дело. Хотите, я дам вам кое-какие материалы об организации медицинского дела век назад. У меня остались записи деда: он положил много сил…
Вошел Вадим, поглядел на женщин, по-петушиному склонив голову.
— Я говорю о твоем прадедушке, Вадим. Хочу предложить… простите, я забыла ваше имя-отчество…
— Мама, Анне Сергеевне пока это ни к чему. Она занимается совсем другими проблемами.
— Да, да! Но если понадобится…
За столом в кресле-каталке сидела другая женщина: доброжелательная, легкая. Анна Сергеевна совсем расположилась к ней. Даже вырвался вопрос:
— А вы тоже медик?
— Нет, моя дорогая. Я скорее дух дома. Так ли я говорю, Вадим? Я положила свою жизнь на то, чтоб моим мужчинам дать возможность работать во всю силу их страсти. Муж у меня тоже был очень увлекающимся человеком, надо было следить, чтобы он вовремя поел, лег спать, не читал перед сном…
— Мама много болела, — досказал Вадим.
— Ну, об этом уж и речи нет. Если бы я была здорова, я бы и теперь занималась любимым делом: я мастер по камням.
— По камням? Минералогия?
— Нет, ценные и полуценные камни. У меня даже станок для обработки есть.
Теперь Анна Сергеевна чуть поднялась (на ступенечку, не больше), а женщина эта немного сошла вниз. Но радости такое перемещение не принесло. А Варвара Федоровна уже пустила в ход обаяние.
— Появись вы пораньше на годок-другой, я бы вам смастерила колечко.
— Спасибо, я не ношу.
— Ну и напрасно. У вас красивые руки. Сегодня как раз я неплохо вижу.
— Почему — «сегодня»?
Варвара Федоровна мягко отвела чужое участие:
— О, это целая история. Когда-нибудь расскажу.
— Ну что ж, мне пора попрощаться, — встала Анна Сергеевна.
— Приходите. Мы с Вадимом будем рады.
И опять что-то капризное и своевольное мелькнуло в повороте головы, в небрежно, ладонью вниз, как для поцелуя, поданной руке.
— Зайдемте ко мне, Жанна, — позвал Вадим. Он, похоже, и сам не знал, зачем. Может, хотел как-то снять неловкость.
— Что у мамы? — спросила женщина теперь уже с полнейшей искренностью.
— Я же говорил, отец не лечил ее.
— А что за увлечение йогой? Ведь «третий глаз» — это знак мистиков, верно?
— Видите ли, сейчас у нее ощущение, что она слепнет. К врачу она не обращается, не верит. И вот нашла выход. Но и этим занимается так же, как камнями, а прежде переплетным делом, шитьем, да мало ли… Книжка кочует от одного к другому, а там ведь — читали же — «Метод и практика».
— Вадим, у нее страшная штука. Это безволие.
— Не знаю. Теперь уже не поправить. Простите, я еще раз позвоню. Никак не застану там, в институте.