— Ну, Асёныш! Умник, что явился. Принеси-ка водички.
А она в тоске: чужой запах. Человек ведь тоже каждый по-своему… Чужой… Неужели навсегда? Задохнусь!
— Спасибо, девочка. Там у меня в чемодане чистая рубашка. А эту простирнешь. Не трудно? Вот и хорошо. И разложи мои вещички, раз уж поселила у себя. А на самом дне, в том же чемодане, — это твое. Всякие заграничные тряпочки. Носи на здоровье. Чего ж не поглядишь? Чего ты слезы льешь?
— Не знаю. Прости. Мне не надо.
— Ну ладно, потом. Потом войдешь во вкус. Ох и чудная ты, Ася! Ох и причуда́иха.
В голосе не было особой мягкости — что-то, видно, задело. Может, понял? Нет! Милый человек. Добрый. Вот подумал обо мне. А я с запахами этими… Стыдно как! Я буду, буду стараться. Бедный ты мой Серый Волк! Серый Волк из детской сказки.
…Иногда цветовые пятна.
— Сегодня, малыш, наденешь бордовое платье, которое я привез из Франции, пойдем в ресторан.
— Ой!
— Чего?
— Я сегодня — до семи. Давай лучше завтра.
— Асёныш, это важней больницы. Буду знакомить с одним человеком.
— Кто это?
— Очень нужный. Но не волнуйся, а постарайся понравиться.
Это слово было бордового цвета с темными краями. И звучало оно так:
— Ты будешь заниматься моим маркетингом.
— Что это?
— Это планирование удачи. Наука о том, как добиться успеха.
— Что же мне делать?
— Ты должна нравиться, вызывать восхищение, но не к себе, а как косвенная ссылка на меня.
— Косвенная — что?
— Ссылка. Отблеск. Неясно? Поясню. На тебя глядят с симпатией, нет, вру, этого мало — с нежностью, восторгом. А ты с теми же чувствами — на меня. Как отражение в зеркале, помнишь? Угол падения равен углу отражения. Отражаясь от тебя, лучи идут ко мне. Освещают.
Разве так бывает? Так ясно знать задачу. Разве так говорят?!
— Чего ты насупилась? Что тебе не так?
— Сама не знаю.
— И слова стала тянуть. Э, мое дело плохо! Не хочешь помочь?
— Хочу.
— Какое бесцветное «хочу». Ну ладно, одевайся. Сразу с работы — туда. Особой надежды я не возлагаю. Без тебя пробьюсь.
— Я просто плохо понимаю.
— Все это понимают. Неужели ты глупей других?
И потом весь этот вечер в ресторане, в ярком освещении, при полном вначале отсутствии света внутри, представлялся темно-красным, жарким, зыбким: чудится — не чудится?
— Потанцуем, Ася? Слава, не возражаешь? — И мягко рука забирает ее руку. Ее голова на уровне его груди. Черный пиджак, белоснежная рубашка, переливающийся галстук: бордовый — черный, бордовый — черный. — Ася, вам скучно здесь?
— Нет, что вы.
— Но и не весело. Так ведь?
— Пожалуй, так. — И скороговоркой: — Только не подумайте, мне интересно, даже очень, я ведь никогда не бывала в ресторане…
— Это-то я вижу. — Рука могла бы сжать ее руку крепче и снова отпустить, Ася не рассердилась бы. Хорошая стать. Резковатое, но приветливое (к ней приветливое) лицо молодого и обаятельного охотника.
Кто он — этот нужный человек? Он крутанул ее, развернул в танце.
Ася почему-то рассмеялась.
— Так веселее?
— Ага.
— А вот так?
Это уже был не совсем ресторанный танец, где все больше покачиваются да топчутся.
— Ну, ну, стоп, ребенок, хм! Так веселиться нельзя.
— А что я?
— Да у вас рожица азартная. А здесь надо, чтобы все в меру.
— Опять в меру?!
— Уже говорили? Когда же?
— На работе. И… дома.
— Вы работаете? А я хотел спросить, кончила ли барышня школу.
— Почему «барышня»?
И вдруг он — ласково, снисходительно:
— Ну, просто так. Чтоб отметила. И спросила. И запомнила. Сейчас, сейчас идем к вашему дорогому. Так что со школой?
— Я давно… У меня дочке два года!
— О!.. — И поцеловал ей руку, глядя в наклоне снизу вверх. — Тогда совсем не грешно. — И подвел к столу.
Когда он отошел купить Асе шоколад, муж шепнул ей:
— Так-то так, девочка, но я просил перевести все это на меня, а ты взяла себе.
Голос его не был сердитым, но глаза глядели мимо. Бедный мой Серый Волк из сказки, совсем про него забыла!
Душный, горячий взрыв музыки.
— Потанцуем, Ася?
— Спасибо. Давайте лучше посидим здесь… Все вместе.