— Это разве сказка? — разочарованно сказал Вовка. — Лучше про Африку расскажи.
— Никакого в тебе понятия. — Валентиновна задумалась. — Значит, так. В далекой стране, в Африке, жил один король, была у короля дочь. Звали ее Майя, имя такое есть в африканской стране…
— И у нас тоже Майя есть, у этих, ну как их… за горой-то еще живут…
— Вот, а звали ее, значит, Майя, имя такое в той стране есть, страна-то африканская… Как ночь придет, пропадает бедная Майя, другая придет, обратно пропадает. Запечалился король, по королевству африканскому объявление дает: кто разгадает, что за чудо такое, тому три мешка риса.
— Ну, риса, нашел чего…
— Риса, говорит, целых три мешка. Это ты рис не ешь, а там рис-то — что у нас картошка. Только у нас ее много, а у них повыращивай рис да поухаживай за ним, прежде чем ложку-то ко рту нести. Объявился тут, значит, королевич, знаю, мол, ваше королевское величество, в чем собака зарыта. А в чем? — спрашивает король. А не то голову с плеч долой. А это, говорит, скажу, только дай указ: посади меня на ночь, значит, в спальню к дочери-то. А королю-то невдомек, стар уж был — взял да и посадил. Дальше, значит, самое интересное начинается… — Валентиновна воодушевилась. — Значит, так… Вовка? Слышь? — Она взглянула, а внук-то уже сладко спит, уткнувшись ей в бок. — Умаялся, сердешный. Заснул… — Она погладила его по голове, осторожно подняла на руки и отнесла на кровать. Подоткнула под бока одеяло, поцеловала Вовку в лоб: — Спи, сказочник христовый. Ишь чего надумал, с Кащеем сразиться. Дело нешуточное…
Валентиновна решила еще подбросить в печь дровец, пошла на двор, а в сенках неожиданно столкнулась с незнакомой женщиной. Увидев Валентиновну, женщина растерялась, сказала: «Здравствуйте» — и выскользнула наружу. Тут навстречу Валентиновне вышел Егорка.
— Мамахен?! — пораженно протянул он.
— Ишь, — спокойно сказала Валентиновна, — налил опять глаза-то. Это еще кто с тобой?
— Это? — Егорка с пьяным подобострастием хотел расцеловать мать, но та остановила его рукой. — Ну, знакомая одна… а что, я человек…
— А Зоя где?
— Зоя… — сказал Егорка. — Зоя — фью-ить… Тут рядом… Ушла от меня.
— То-то я чувствовала… Достукался?
Утром Валентиновна с Вовкой ушли к Зое.
— Я не писала, — сказала Зоя, — не хотела вас расстраивать, мама.
— Ладно, ничего.
Вовка пошел провожать Зою на работу. Кто встречался с ними, все здоровались, некоторые спрашивали: «Твой, что ли?» — «Мой», — отвечала с нежной, застенчивой улыбкой Зоя, а Вовка, держа мать за руку, смотрел на всех сияющими глазами. Они подошли к конторе рейда, тут женщины совсем затормошили Вовку. Вовка стоял среди них гордый и счастливый. Мать у Вовки была самая красивая и самая хорошая, она была совсем-совсем рядом; когда Вовка разговаривал с женщинами, он все посматривал на мать, и Зоя улыбалась ему ободряюще.
— Значит, говоришь, Владимиром зовут?
— Вовка, — отвечал он.
— А что, до сих пор не учишься?
— Значит, так, — отвечал Вовка, — осенью иду в школу.
— А драться… здорово дерешься?
— Драться-то он мастак, — сказала за него Зоя и засмеялась. И все понимали, что она смеется не оттого, что Вовка любит драться, а смеется от своей материнской радости.
— Это надо мужику… а как же, — похвалили женщины; рот у Вовки расплылся до ушей. С правой стороны у него не было трех молочных зубов подряд, женщины разом безобидно рассмеялись.
— Чего разоржались тут? — На крыльцо вышел начальник рейда. — Давай на катер все. Чей это еще? — кивнул он на Вовку и тут же по одному только виду Зои понял, чей. — А-а… — сказал он. — Егорово племя… Ну, на катер все!
Женщины загалдели, начали спускаться к причалу (контора стояла на бугре), Зоя торопливо чмокнула Вовку в щеку:
— Беги.
— Мама, можно мне с тобой? — загрустил Вовка.
— В другой раз как-нибудь.
Катер развернулся носом против течения. Все женщины, сколько их было на катере, махали Вовке руками, одна только мать просто улыбалась ему. Вовка стоял на крыльце и думал, что он сейчас как адмирал или командир армии. Он даже не улыбнулся ни разу, а важно и с достоинством проводил свою армию в поход.
— Возьми тряпку и вот что, — сказала ему дома Валентиновна, — протри стулья, стол, шкафы, кровать. Картины не забудь. Приемник. Этажерку. — Вовка почувствовал, — адмиральство его закончилось. Что больше всего он не любил, это протирать пыль. Главное, ее протрешь, а она снова откуда-то берется. Бесполезная работа. — Давай, давай, не стой, как пенек…