— Да, я о том и хотел с тобой поговорить. Ты виноват? Ты можешь этим управлять?
— Шутишь? Я — кукла на чужой руке. Протомолекула так глубоко запустила палец мне в задницу, что я мог бы обгрызть на нем ноготь. — Миллер засмеялся. — Я и собой-то не управляю.
— Просто кое-что из этого хлама выглядит опасным. Скажем, тот робот. А ты ведь сумел отключить станцию в медленной зоне.
— Потому что оно этого от меня и хотело. Ты можешь приказать солнцу взойти — если выберешь подходящее время. Но не я веду автобус. Подчинить его себе не проще, чем уговорить человека прекратить судорожный припадок.
— Ясно, — сказал Холден. — Нам надо убираться с планеты.
— Только прежде еще эта штука. Эта не-штука. Слушай, я составил очень приличную схему глобальной сети. Занес в нее весь просыпающийся хлам. Кроме одного места. Там вроде как большой шар пустоты.
— Может, там просто место, где нет узлов этой сети? — пожал плечами Холден.
— Малыш, вся планета — один узел сети. В нем не должно быть недоступных мне мест.
— И что бы это могло значить?
— Например, то место просто совсем-совсем сломалось, — сказал Миллер. — Вариант любопытный, но бесполезный.
— А какой вариант полезный?
— Найти обломок того, что убило эту планету.
Минуту они стояли молча. Холодный вечерний бриз Илоса дергал Холдена за штанины, а сыщика вовсе не задевал. В основании позвоночника у Холдена зародился холодок, медленно пополз вверх по хребту. Волоски на предплечьях встали дыбом.
— Не хочу я этого искать, — сказал он наконец.
— А я хочу? — Миллер улыбнулся — дружелюбно, насколько было в его силах. — Свобода воли довольно давно не желает иметь со мной ничего общего. Но там улики. Ты должен идти. Рано или поздно так все равно будет.
— Почему это?
— Потому что настоящие чудовища не исчезают, когда ты закрываешь глаза. Потому что тебе не меньше меня нужно знать, что здесь произошло.
Улыбка Миллера оставалась дружеской, но в ней был и страх. Страх, который Холден узнавал и разделял.
— В первую очередь Наоми. Я никуда не пойду, пока не верну ее.
Миллер кивнул и рассыпался голубыми светлячками.
Амос ждал Холдена в баре. Сидел один за столиком с полупустой бутылкой, от которой несло антисептиком, и курил.
— Догадываюсь, что после моего ухода ты его не убил, — заговорил он, когда Холден сел.
— Мне кажется, я иду по канату, до того тонкому, что и не разглядишь, — отозвался Холден и покачал головой, когда Амос протянул ему бутылку. Тогда механик сам сделал добрый глоток.
— Это кончится кровью, — сказал он, помолчав. Голос звучал мечтательно, словно издалека. — Без крови не обойтись.
— Ну, поскольку мне поручено добиться как раз обратного, очень надеюсь, что ты ошибаешься.
— Не ошибаюсь.
Холден не нашел что возразить, и сказал только:
— Что говорит Алекс?
— Мы составили список требований к капитану «Израэля». Чтобы с Наоми, пока она там, все было хорошо.
— А что мы можем предложить взамен?
— Алекс не станет сию минуту превращать «Израэль» в облачко атомов.
— Надеюсь, они оценили наше великодушие.
— Однако, — продолжал Амос, — он постоянно держит реактор «Израэля» под прицелом рельсовой пушки.
Холден расчесал волосы пятерней.
— Значит, не так уж мы великодушны.
— Не забывай говорить «пожалуйста», но держи под рукой килограммовую вольфрамовую болванку, готовую разогнаться до чувствительного процента световой.
— Кажется, я это уже где-то слышал, — ответил Холден и поднялся. Он вдруг очень устал. — Пойду лягу.
— Наоми, черт побери, в кутузке у Мартри, как ты можешь спать?
Амос сделал еще глоток.
— Спать не могу, но могу лечь. Тогда завтра я начну соображать, как вытащить своего старпома из рук взявшего ее заложницей маньяка, чтобы потом заняться поисками обломка жуткого снаряда чужаков, засевшего в этой планете.
Амос кивнул, как будто что-то понял.
— Вечер у тебя, стало быть, свободен.
ГЛАВА 24
ЭЛВИ
Элви спала, и ей снился сон. Во сне она видела Землю, которая была в то же время коридорами «Израэля». Элви куда-то страшно спешила и с ужасом чувствовала, что опаздывает. Где-то что-то горело — горело от того, что она не заполнила какую-то анкету. Надо было заполнить, пока не сгорело совсем. Она находилась в университетской канцелярии, и губернатор Трайинг там тоже был, только он ждал свидетельства о смерти, а его все не выдавали. Она не могла сдать анкету. Посмотрела на листки папиросной бумаги — обозначен ли там крайний срок сдачи, но слова все время менялись. Сначала нижняя строчка читалась как «Элви Окойе, старший научный сотрудник и аргонавт», а в следующий раз уже «Штраф платить прямо в висок: кролик и волк». От страха опоздать она закричала, и тогда папиросная бумага начала распадаться в пальцах. Элви попыталась сложить клочки, но они не складывались.