Джонни даже смутился... Столько денег среди такого запустения.
«Возьми нас!» — шептали они, томно раскинувшись перед ним. Даже подгнившие, они источали соблазн. «Ты заслужил!» — убеждали они. Джонни дважды пересчитал их. А потом со вздохом положил обратно, накрыв свежей газетой. Он чувствовал себя богатым и свободным, пока держал их в руках, ведь он был уверен, что Софи о них забыла. «Она их и не хватится, — размышлял он. — Могу оставить расписку...» И тут вдруг увидел собственный глаз, взиравший на него из маленького зеркальца, стоявшего на полке. Повертел головой, разглядывая свое лицо в лиловых синяках. «Ловкач», — подумал он и, отвернувшись, включил плеер, чтобы громкой музыкой отогнать искушение.
Возможно, потому он с такой подозрительностью и отнесся к кипе розовых расписок, которые обнаружил в ящике для ножей, под пакетом с имбирным орехом. Все они были на небольшие суммы — пять долларов, девять, три, — и подо всеми стояло «Спайк». Он вспомнил, что видел в доме и другие расписки. Они валялись повсюду, написанные четким, чуть ли не детским почерком, и все выглядели недавними, свежими, а не выцветшими и захватанными, как другие счета и квитанции. «Спайк, — усмехнулся Джонни. — Держи карман!»
СКОРЕЕ НАЛЕТАЙ! ХВАТАЙ И ПРОЧЬ БЕГИ! — пели голоса в наушниках.
(«Улыбайся!» — крикнула Джонни мать, как всегда в самый неподходящий момент. Степ, переборочка, разворот — и улыбка!)
Джонни автоматически отбил несколько тактов и широко улыбнулся. «Ты волк в овечьей шкуре, а не степист. Чтобы кого-то разгадать, надо самому быть из того же теста», — думал он, рассматривая одну из расписок на свет. В общем, у Софи на кухне работы было невпроворот, и все разная! Сама же она меж тем спала в гостиной в кресле — тело обмякло, голова упала на грудь, так что под тонкими седыми, давно не мытыми волосами просвечивала розовая кожа. На коленях устроился настырный кот, а две молоденькие кошечки, почти котята, гонялись друг за другом перед креслом, то плотно прижимаясь к полу, то стремительно вскакивая.
ПУСТЬ МИР ВЗЛЕТИТ, МЫ ПОТАНЦУЕМ В ПЕПЛЕ, — пел ансамбль.
Джонни огляделся и решил, что теперь кухня выглядит более или менее сносно. Полки, столы, раковина и створки шкафов протерты, чашки висят на крючках, тарелки сложены по размеру, кастрюли поставлены одна в другую. Бечевка, резинки, счета, квитанции и оранжевый блокнот сложены в одном ящике. Кошачьи миски вымыты. Пол, правда, все еще грязный, а холодильник неплохо бы разморозить, но надо же где-то и точку поставить.
— Что ж, неплохо поработал, — сказал Джонни вслух и глянул на шкафчик, где под газетами лежали деньги.
Оставалось только сообразить, куда бы сунуть грязные полотенца, если, конечно, он решит, что их стоит сохранить.
ВНИЗ, ВНИЗ, ВНИЗ! — пели голоса. — К ЭТОЙ МАШИНЕ ВНИЗ!
Джонни кивнул. Конечно, Эррол, мастер водопроводных работ и прирожденный джентльмен, ни за что бы не допустил, чтобы жена стирала вручную. Подхватив оранжевое ведро и грязные полотенца, он сбежал вниз, протиснулся мимо тележки с обувью и обнаружил под лестницей серый, безрадостный чулан со стиральной машиной, тазами и покосившейся, будто охромевший кузнечик, гладильной доской. Дверь из чулана вела в призрачный сад.