Кстати, судя по взгляду королевы, даже заступничество Францева этому гулю помочь уже никак не могло.
— Последнее: так что он тебе обещал? — склонился над допрашиваемым Аркадий Николаевич. — Только честно говори!
— Вла-а-асть, — промычал тот после некоторой паузы. — Свобо-о-оду!
— Ясно, — вздохнул Францев. — Ну, как обещал. Ваше величество, прошу сохранить этому гулю жизнь. Он честно все рассказал, вину свою осознал, потому…
— Я очень уважаю тебя, Аркадий Николаевич, — чуть подалась вперед Джума. — И очень тебе благодарна. Но всему есть предел. Эй вы! Ешьте его! Живьем!
Глава 4
Олега все-таки вырвало, да хорошо так, качественно — со стонами, хрипами, привкусом желчи и четким ощущением, что вот-вот, и нутро через рот наружу полезет.
Нет, он сдержал позывы опорожнить желудок прямо там, в тронной зале, как-то сумел преодолеть обратную дорогу, но после того, как захлопнулась железная дверь, отделяющая подземные тоннели от владений гулей, и в легкие хлынул не самый свежий, но все же чистый воздух, сдержаться не смог.
— Ну-ну, — похлопал юношу по спине начальник. — Ты молодец, Олежка. Если честно, то, когда этого, в плаще, начали рвать на куски, то меня самого чуть не скрутило.
Олег вспомнил, как собратья разделывали орущего благим матом гуля, и его согнул еще один приступ рвоты.
— Н-да, это я зря сказал, — виновато произнес Францев. — Не рассчитал.
— Уф, — разогнулся Олег и вытер рот рукавом джинсовки. — Знал бы…
— То воздержался бы от визита? — глянул на него Аркадий Николаевич.
— Нет, конечно, — выдохнул молодой человек. — Но и сегодня завтракать не стал бы, и вчера ужинать.
— Разумно, — признал начальник. — Хотя толку ноль. Я пробовал, не получается. В данном случае привычка все решает. С каждым разом такие визиты переносятся все проще и проще.
— Наверное. — Олег разжал кулак, глянул на перстень, который так и не убрал в карман, покачал головой, а после сказал: — А вот его — на фиг. Ничего мне от Джумы не надо. Она же с какой-то девчонки кожу сняла, возможно, заживо. Нам пресекать такое требуется, а не подарки брать!
— Стоять! — перехватил его руку, поднятую для замаха, Францев. — Тебе не нужно, отделу пригодится.
— Зачем?
— Затем. — Аркадий Николаевич направил на украшение луч фонарика, а после повертел перед глазами. — Хорошая ведь штука, полезная, возможно — недешевая.
— И что?
— Странный вопрос. Помнишь парочку старичков-антикваров, с которыми я тебя познакомил в конце весны? Отволоку этот презент к ним и продам. Вдруг его делал кто-то из тех мастеров, что они нам тогда перечисляли? Тогда можно неплохие деньги за него получить. Подарки Джумы — это, знаешь ли, всегда лотерея. С равной долей вероятности может попасться и раритет, и новодел какой-то.
— Да?
— Ну а как по-другому? — усмехнулся Францев. — Ты просто не очень представляешь, насколько эта особа богата. Знаешь, я думаю, что сокровищница Джумы по своему наполнению может поспорить если не с Алмазным фондом, то с запасниками Эрмитажа точно. Для гулей ведь все эти перстни, серьги, браслеты ценности никакой не имеют, поскольку их невозможно сожрать, ну а в товарно-денежные отношения они ни с кем никогда не вступают. Но при этом добросовестно тащат все находки своей королеве, причем делают это с очень, очень давних времен. А теперь представь себе количество вскрытых гулями за века кладов, тайников, захоронок, и, как следствие, количество хранившегося в них добра. Да еще приплюсуй сюда разное всякое с просто обобранных мертвых тел, которых под Москвой всегда хватало. Хотя нет, не получится. Невозможно подобную кучу добра представить. Моей фантазии, по крайней мере, на такое не хватает.
— Впечатляет, — подумав, согласился Олег.
— И я про то. — Аркадий Николаевич подбросил перстень на ладони. — Ясно, что эта парочка меня непременно процентов на десять от стоимости сего перстенька напарит, они без такого не могут, натура есть натура. Но в остальном с ними работать куда лучше, чем с кем-либо другим, потому что они и продавцу лишние вопросы не задают, и другим про то, откуда вещичка взялась, после не расскажут.
Олег пожал плечами — мол, делайте как считаете нужным.
— Грань, на которой стоит отдел, всегда очень тонка, — пояснил Францев. — И нравственная, и законодательная, и финансовая. Ни я, ни те, кто учил меня, ни учителя моих учителей никогда не брали мзду. За информацию ли, за молчание, за закрытые глаза, да за что угодно. В любое время, при любой власти никто никогда не шел на компромиссы, какими бы безобидными или полезными они не казались. Есть мы — и есть мир. Мир может жить как хочет, а мы существуем так, как должно. Казалось бы, ведь ничего такого не случилось бы, возьми я тогда ту сумку. Ну, помнишь Сашу Маленького? Ведь добыча же. Законная. Что с бою взято — то свято. Так?