— Спасибо. Ничего.
Засядько задумчиво подкрутил седые усы.
— Довольна жизнью?
Вопрос не понравился Насте. Что-то закипело у нее в груди, но она сдержалась.
— Когда как, когда довольна, а, бывает, и нет.
Засядько откашлялся, пошатал плетень, как будто пробуя его крепость.
— А як буде невмоготу, тогда прийдешь та скажешь мени, — сказал он неожиданно.
— Почему же невмоготу мне должно быть?
— А як же? Уж если человек откололся от коллектива, та если он еще не совсем потерял совесть, то должен почувствовать… Подожду, когда ты сама прийдешь.
Засядько опять покачал поскрипывающий плетень и отошел. У Насти будто что-то оборвалось внутри. Впервые она почувствовала, что сама поставила себя в такое положение…
С этой поры она потеряла душевный покой, осунулась, у нее даже пропал интерес к огороду. Какой толк в том, что она продаст табак, семечки, что у нее будут деньги… А что дальше?
Настя швырнула цапку, которой собиралась окучивать табак. Задетая ею собака взвизгнула и, поджав хвост, уползла в табачные заросли. Через минуту она, поднявшись на задние лапы, залаяла через плетень: мимо огорода по утоптанной тропке по высокому берегу пересохшего ручья шли люди, весело переговариваясь. Они шли на берег — мужчины, женщины, с лопатами на плечах, с топорами. Куда? Настя не знала. Туда же шумной ватагой бежали детишки. Настя задержала одного, бегущего с куском хлеба.
— Слышь, куда люди пошли?
Мальчишка приставил ко лбу ладонь козырьком и крикнул:
— Гидростанцию строить, тетя Настя!..
На воскресник приглашались только мужчины, но и женщины и подростки отозвались на этот призыв — чуть не все село высыпало в этот день на берег реки… Работа шла споро. К вечеру котлован для установки бетонных быков был наполовину вырыт. Днище котлована спустилось уже ниже уровня реки, и в него начала просачиваться вода. Работать стало трудно. Слесари начали установку насосов для откачки воды. Земляные работы решили продолжать завтра. Усталые, но довольные люди потянулись к деревне. И только тут Головенко заметил Леню со своим звеном: измазанные глиной, ребята откатывали тачки с грунтом в распадок.
— Устали? — спросил Головенко.
— Не-ет, ничего! — хором ответили ребята.
— Кто из вас кончил семилетку? — сказал Головенко.
Таких оказалось шестеро, в том числе и Леня. Ребята насторожились и кольцом окружили Головенко.
— Ты не думал еще, куда пойдешь учиться? — спросил Головенко Леню.
— Я хочу на тракториста.
— Дело, — одобрил Головенко. И, подумав, сказал:
— А я хотел посоветовать тебе идти в техникум. Станцию построим — свои специалисты нужны будут.
— Я трактор люблю, — робко сказал Леня.
— Это хорошо… Ну, а если через пяток лет у нас на поле будут ходить электротракторы?
У подростка загорелись глаза. Веснущатое лицо его жарко вспыхнуло.
— А Гришка на агронома учиться мечтает, — кивнул Леня на черномазого паренька. Он сказал это таким тоном, что всем стало ясно: сам он теперь решил учиться на электрика.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Михаил Скрипка догнал Усачева.
— Можешь, товарищ Усачев, поговорить со мной?
Сбивчиво, перескакивая с одной мысли на другую, Скрипка стал рассказывать о себе — о жизни на фронте, о товарищах, о фронтовой дружбе.
Незаметно они подошли к деревне. Усачев с папиросой во рту шел в глубокой задумчивости, глядя прямо перед собою.
— А еще я хотел о самом главном — о чем и разговор начал. О Насте хотел поговорить. Все женщины сегодня на берег вышли, а ее нет. Как так? Почему? Может, я неправ, что взял да ушел от нее, бросил, а?
Усачев бросил папиросу, коротко, с убеждением, сказал:
— Неправ!
Скрипка что-то промычал, снял фуражку, ударил ею по ладони, будто выбивая пыль.
— Ты говорил с ней?
— Какое говорил! Сердце у меня кипело, когда Герасимов рассказал о ней. Только и сказал: «Эх, Настя, Настя!» Ну, конечно, еще пару слов добавил и ушел. А вот теперь вспомню о ней, чего-то сердце не на месте… Может быть, она не потерянный человек, как вы думаете, а? Что мне делать?
Усачев остановился.
— Что делать? Пойти к ней, поговорить, постараться убедить ее, что она без коллектива пропадет.
И они двинулись вперед. У дома, где жила Настя, Скрипка круто свернул с дороги и решительно зашагал к дому.
В этот день Настя не находила себе места. В деревне жизнь бьет ключом, затевают что-то строить, а она одна. Уехать? Куда, в город? Это невозможно. С первым мужем, уехавшим в город, она разошлась именно потому, что не хотела расставаться с этими с детства милыми сердцу широкими полями, голубоватыми увалами сопок, с тайгой.