Марья Решина и Бобров были на поле. С волнением, роднившим их, наблюдали они за тем, как комбайн, ровно гудя, выгрызал жесткие стебли сои, оставляя за собой необычно высокую стерню.
— Смотрите, Гаврила Федорович, к нам идет машина, — сказала Марья, указывая на полевую дорогу.
— Наверно, кто-нибудь из края, в нашем районе такой машины нет, — обернулась Валя Проценко.
— Да, кажется, к нам, — недовольно проговорил Бобров, представив себе неизбежные разговоры, которые оторвут его от дела, и вздохнул:
— Идите к ним, — сказала Марья и подтолкнула Боброва к машине.
Агроном спустился по железной лесенке комбайна, спрыгнул на землю и, быстро обогнав медленно ползущий комбайн, пошел навстречу машине.
— Степан Петрович с ними, — обрадованно выкрикнула Валя Проценко, увидев среди приехавших Головенко. — Кто же эти двое? Один в шляпе…
Приехавшие вылезли из машины и, как только к ним подошел Бобров, кучкой пошли по убранному полю.
Марья, насторожившись, увидела, как человек в шляпе присел на корточки и долго что-то искал на земле, разгребая стерню руками.
— Ишь, какой! Ищи, небось, не найдешь ничего, — проговорила она, как бы про себя.
Валя взглянула на нее и так звонко расхохоталась, что Ванюшка, ведший трактор, с изумлением оглянулся.
Когда комбайн поравнялся с приехавшими, Головенко махнул Марье рукой, подзывая ее к себе.
По довольным лицам незнакомых людей Марья поняла, что все обстоит благополучно. Она поправила на голове платок, сошла с комбайна.
— А вот и наша Мария Васильевна Решина, — представил ее Головенко, как человека, о котором уже все известно и его давно ждут.
— Хорошую сою вырастили, товарищ Решина, — сказал секретарь крайкома, здороваясь с ней. — Профессор удивлен, что ни одного боба на стерне не осталось.
— Замечательно, поздравляю вас! — крепко пожал ей руку профессор, приподняв другой шляпу.
— Я — маленький человек, — ответила Марья, — это Гаврила Федорович всему делу голова, его и поздравляйте!
Все заулыбались.
— А Гаврила Федорович говорит, что надо поздравлять вас, — смеясь, сказал секретарь.
Профессор долго и внимательно осматривал растения. Окинув пальто и сдвинув на затылок шляпу, он стальной ленточкой маленькой никелированной рулетки измерял соевые кустики, бобы, считал ветки, зерна в стручках и все это тщательно записывал.
— Что скажете, Иван Михайлович? — спросил секретарь, когда Николаев подошел к ним.
— Что можно сказать?.. — профессор задумался и окинул взглядом поле. — Сомнений нет. Перед нами — новый сорт сои с более коротким вегетационным периодом, очень урожайный и с необычайно высоким прикреплением бобов.
Потом он обернулся к Боброву:
— Гаврила Федорович, меня прислали ознакомиться с вашими практическими работами. Я назначен официальным оппонентом по вашей диссертации. Это, во-первых, а, во-вторых, мне просто хочется помочь и вам, и Марье Васильевне, и всем другим товарищам, работающим с вами. Вместе займемся обобщением опыта этого года в Красном Куте. Кажется мне, что две-три лекции по агробиологии тоже будут полезны. Я их подготовил. Значительную часть всего этого мы успеем сделать еще до заседания ученого совета.
— Из наших людей кого-либо предполагаете вызвать на заседание? — спросил Бобров.
— Вместе подумаем. Мне кажется, это можно будет сделать. Вот Марью Васильевну надо будет пригласить…
— Что же я одна-то? — возразила Марья. — Уж если труды Гаврилы Федоровича защищать — так мы всей бригадой.
— Иван Михайлович, у меня предложение, — сказал Бобров. — Нельзя ли устроить заседание ученого совета прямо в Красном Куте. Я понимаю, что это не практиковалось раньше, но ведь раньше многого вообще не было…
— Очень дельное предложение, профессор, — поддержал секретарь крайкома.
Николаев подумал.
— Кое-кто из сотрудников против этого будет возражать, но я буду настаивать на этом предложении — оно мне нравится, — сказал он.
На другой же день профессор осмотрел машины, приспособленные для посева, и уборки сои. Зарисовал схему сеялки для двухстрочного широкорядного посева со специальным приспособлением для рассеивания между строчек подкормочного удобрения, зарисовал также хедер с загнутыми пальцами и зерноуловителями, культиватор для междурядного рыхления почвы, рассчитанный на то, чтобы не повредить корни.
Веселыми глазами он то и дело поглядывал на Головенко и Боброва.
— Вы, я вижу, времени не теряли, товарищи, — совсем не профессорским тоном приговаривал он. А то принимался весело посвистывать. Это совсем к нему не шло, но очень нравилось Головенко, который теперь увидел, что настоящий ученый всегда остается прежде всего человеком — живым, увлекающимся…