Часов в пять вечера в Красный Кут по пути заехал Станишин. Усадив в машину Герасимова и Головенко, он быстро объехал поля, побывал на току и, поблагодарив колхозников, работников МТС за самоотверженный труд, довольный результатами уборки хлеба, собрался уезжать. Герасимов всполошился:
— Как же так, Сергей Владимирович? На вечер останьтесь, у нас сегодня небольшая гулянка по случаю окончания уборки.
— Спасибо, не могу. Сегодня мне надо быть в Ильинке, там дела не совсем хороши.
— В Ильинке? Так это же семьдесят километров отсюда.
— Вот именно, вот именно. Надо торопиться.
Проводив Станишина, Головенко пошел в контору. У недостроенного здания мастерской он увидел Саватеева, задумчиво стоявшего с заложенными за спину руками. Головенко подошел к нему.
— Достраивать, директор, собираешься? — спросил Саватеев.
— Надо достраивать.
— Самая пора сейчас. До морозов, если всей артелью взяться, можно под крышу подогнать. Мы этот вопрос и на профсоюзном собрании поставим, соревнование организуем.
Головенко посмотрел на озабоченное лицо старого токаря. С этого он и сам думал начать.
— Ну, а насчет монтажа станков можешь не сомневаться. Такой специалист у тебя есть.
— Кто такой? Не знаю такого я что-то, — усомнился Головенко.
Саватеев погладил бороду с хитрой усмешкой:
— Вот я самый и есть. Спроси-ка от Урала до Приморья, на каждой стройке Саватеева знают. Ставь хоть за прораба. Ты только доверь, а уж мы сделаем, ребят я подберу.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
После уборки зерновых Клава Янковская поехала за племянницей на Смоленщину.
Вечером, накануне отъезда, женщины натащили Клаве на дорогу всякой снеди. Ночь прошла в разговорах. Утром провожать Янковскую вышли многие. Сидорыч сердито спросил: надежно ли спрятаны деньги и успокоился тогда, когда Клава сказала ему, что деньги зашиты в платье.
Головенко усадил Клаву и Марью на заднее сиденье пролетки, сел на облучок и стегнул лошадь. За деревней он с тревогой посматривал на дорогу: вчера с тремя машинами поехал за кирпичом Алексей Логунов. Машины до сих пор не вернулись… Почти уже у самой станции, наконец, встретилась одна машина. Не торопясь, вылез Алексей Логунов, Головенко окликнул его.
— Ну, что, Васильевич?
Алексей вытер о комбинезон широкую ладонь и протянул Головенко.
— Порядок. Получили.
Головенко заглянул в кузов, полный кирпича.
— Взял записку у Сергея Владимировича. Ну, директор, правда, почитал, поморщился, а подписать подписал. Мы не зевали — давай грузить, — рассказывал Алексей, радостно улыбаясь. — Сами взялись — только треск пошел.
Марья крикнула:
— Опоздаем на поезд!
Головенко, спохватившись, махнул Алексею рукой.
— Про нас и забыл, — улыбнулась Клава.
Головенко подгонял рослого жеребца, ходко катившего пролетку по гладкой дороге.
Купив билет, Головенко вышел на платформу и подсел к Клаве и Марье, сидевшим в ожидании поезда на скамейке.
Через станцию, громыхая на стрелках, проходил длинный состав товарного поезда… На платформах, закрытых брезентом, стояли машины, огромные полосатые ящики.
— Куда это везут, Степа? — спросила Клава, впервые называя его так.
— На фронт, — коротко ответил Головенко.
Через несколько минут подошел почтовый поезд. Прощаясь с Клавой, Степан хотел сказать ей что-то теплое, но как это часто бывает при разлуке, не мог собраться с мыслями, да так ничего и не сказал. Клава смотрела на него грустными глазами, полными слез.
— Приезжай скорее, Клава.
— Приеду… Приеду, мой хороший…
Поезд скрылся за сопкой. Головенко и Марья сошли с платформы.
Около их лошади стояла старушка. Головенко сейчас же узнал в ней мать Федора.
— Я и то смотрю, знакомая лошадка, — сказала она, — значит, из Красного Кута. Дай, думаю, подожду… Здравствуйте! Кого провожали? Или встречать приехали? Ну, давайте ко мне в гости. Как можно: быть и не зайти. Что мне Федюшка скажет?
Пришлось заехать и терпеливо ждать, пока будет готова яичница. Покормив гостей, старушка налила бутылку молока и поставила перед Марьей.
— Свези-ка своему сыночку гостинца.
— Да что вы, спасибо… у нас есть молоко.
— Мало, что есть. Мол, от бабушки, у него же нету своей-то бабушки.
Заметив смущение Марьи, она простодушно сказала:
— Мне Федюшка все рассказал. Я все знаю. Хотел он на тебе жениться. Я бы рада была. Ну… от законного мужа нельзя. Одобряю и уважаю тебя, голубушка. Приедет муженек, а ты, как горлица, чистая. А Федюшка-то еще молодой… найдет себе невесту по сердцу.