— Ну, что же… Дело-то хорошее, но надо подумать. Для начала можно прочесть молодежи цикл лекций по естествознанию, истории, литературе. Кое-что смогу я, можно привлечь и Александру Гавриловну — она учитель, надеюсь, не откажется, — улыбнулся Усачев, взглянув на жену.
Александра Гавриловна, не отрываясь от работы, молча кивнула головой.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Чтобы не отставать от других трактористов, Сидорыч взялся сам за ремонт своего трактора. Он расположился с ним в сторонке, в углу мастерской, около окна, и принялся за разборку. На каждую деталь, снятую с машины, он ставил мелом пометки, чтобы не путаться потом при сборке.
Пока он разбирал трактор, — дело шло, как по маслу. Но когда от трактора осталась одна рама и вокруг нее на полу куча деталей, — Сидорыча охватил страх. Он с ужасом увидел, что трактора уже нет и, казалось, нет возможности собрать воедино разбросанные детали, чтобы получить снова мощную машину.
Что нужно делать дальше, Сидорыч не знал. Шура Кошелева, работавшая неподалеку, в это время промывала части своего трактора керосином. Сидорыч отправился к механику.
Конторка механика помещалась тут же в мастерской, в небольшом досчатом приделе. Конторка скорее походила на склад запасных частей или на слесарную мастерскую. В ней стоял небольшой стол с чернильницей, сделанной из бензоотстойника, в которой со времени Подсекина чернила не держались. По стенам конторки тянулись стеллажи, заваленные всевозможными частями электрооборудования: механик ремонтировал их сам.
Федор что-то выпиливал, стоя у тисков, когда Сидорыч вошел в конторку.
— Доброго здоровьица, — проговорил Сидорыч, остановившись у косяка двери. — Я к тебе, Федор Семенович, за керосинчиком пришел, частя промыть беспременно нужно…
Федор с улыбкой оглядел Сидорыча. У него даже всклоченная борода была запачкана в масле.
— Все разобрал? И мотор и ходовую часть? — спросил механик.
Сидорыч приободрился:
— Как есть все начисто, Федор Семенович.
— Ну, хорошо. Посмотри как следует все части: что нужно заменить, а что подремонтировать.
С бидоном керосина в руках Федор вышел за Сидорычем в сборочную и бегло осмотрел разложенные в строгом порядке детали.
— А это что у тебя за пометки?
— Пометки-то? Это я запятнал, чтобы не перепутать, что куда ставить…
Федор улыбнулся.
— Думаешь, они тебе помогут?
— А как же. Гляди сюда…
Сидорыч уверенно принялся рассказывать, какую часть куда надо привинчивать. Получалось все верно. Подошедший к ним Сашка весело ухмылялся:
— Это, выходит, как сруб для колодца: каждое бревнышко мелом перепятнал, — потешался он над стариком.
— Колодец не колодец, а кому как способней, тот так и работает. У тебя голова молодая, и она окромя как Шуркой ничем не занята, значит, ты можешь все упомнить. Поживи с мое, она у тебя тоже… тово! — огрызнулся Сидорыч.
— Да они ж у тебя в керосине-то смоются. Как тогда? — не унимался Сашка.
Сидорыч озадаченно взглянул на него и масляной рукой ухватился за бороду.
Федор был серьезен. Если бы пометки наставил какой-либо другой тракторист, Федор сам бы от души позубоскалил над ним. Но на Сидорыча, на его кажущиеся чудачества, механик смотрел по-своему. Старик старался делать все сам. Он не отказывался от любой работы, которую поручали ему. За лето он заработал столько, что мог совершенно спокойно жить, по крайней мере, целый год. Головенко с Федором решили на ремонт тракторов Сидорыча не ставить — пусть отдохнет старик за зиму. Но тот страшно обиделся и наотрез отказался от отдыха. Пришлось уступить старику.
…Федор налил Сидорычу керосина на противень.
— Следи повнимательней, Петр Сидорович, за деталями. Не пропусти сработанные, а то летом намучаешься… Промой почище.
— Да это уж как полагается, — отозвался Сидорыч, гордо взглянув на стоявшего теперь с серьезным лицом Сашку.
Федор ушел в конторку и позвал к себе Сашку. Минут через пять тот вышел от механика красный, как спелая калина. Он покрутился около Сидорыча, углубившегося в работу, и подошел к верстаку, стоявшему недалеко от рабочего места Сидорыча.
— А что, Петр Сидорович, — отводя глаза в сторону от старика, сладким голосом начал Сашка, — как думаешь, верстак ведь не плохой.