— Экий денек. Такие бы деньки постояли еще недельку, гляди, зазеленело бы все, — вслух проговорил он.
В полдень Бобров подкатил к районному центру. Километра за три перед ним он дал коню вышагаться и перед самым «районом» пустил ходкой рысью: знай наших! Конь был сытый, караковой масти, тщательно вычищенный, со щегольски подстриженным хвостом.
Бобров вдруг обратил внимание на то, что люди снуют по улицам с какими-то необычно оживленными лицами. Кое-где виднелись красные полотнища флагов. Он попридержал коня. До слуха его донеслась музыка. На одном перекрестке дорогу ему преградила колонна школьников с большим портретом Сталина в маршальской форме. Бобров остановил коня. Мимо него торопливо шли люди, весело переговариваясь.
— Что такое случилось? — спросил Бобров седоусого пожилого человека.
— Победа, дорогой товарищ, понятно тебе! Победа над немцем!
Бобров спрыгнул с двуколки и схватил его за рукав.
— Победа? Победа?! — выкрикнул он. — Ах, ты… как же… когда же? Друг ты мой, скажи хоть, как тебя звать, величать… такое дело, а? — выговорил Бобров, точно именно этот, незнакомый ему человек принес эту победу.
— Павел Егорович Скворцов, токарь с механического.
Бобров схватил Скворцова в объятья, и они троекратно по-русски расцеловались.
— Пробирайся к райкому… сейчас там митинг будет, — сказал Скворцов и зашагал по деревянным мосткам. Сняв шапку, Бобров долго смотрел ему вслед, пока тот не скрылся в людском потоке.
Позади остались дни мучительных тревог, суровые дни нечеловеческого напряжения сил, тяжелого труда во имя Победы. Она досталась дорого, но она пришла. Поколения новых советских людей будут помнить о тяжелых боях с фашистами, будут помнить о братьях и сестрах, отцах и детях, друзьях и товарищах, отдавших свою жизнь во имя победы страны социализма.
— Победа! Вот оно, свершилось! — повторял Бобров.
Просторная площадь перед зданием райкома была заполнена людьми. На трибуне, возвышавшейся над морем людских голов, стоял человек в светлом костюме. Бобров не сразу понял, что человек дирижирует огромным хором. Пела вся площадь. Но вот рядом с ним появился еще человек, за ним еще — в военной форме. Человек в светлом костюме взмахнул рукой, и мгновенно воцарилась тишина. Кто-то подошел к краю трибуны, и неожиданно громко в мощных репродукторах прокатился по площади знакомый голос Станишина:
— Товарищи! Дорогие товарищи! Поздравляю вас с великим днем…
Над площадью взмыло ликующее, как единый выдох тысячей грудей «ура».
— Ура-а-а! Великому Сталину ур-р-ра! Слава дорогому Сталину! — слышалось в разных концах площади.
Бобров вместе со всеми закричал ура, не слыша своего голоса.
Потом говорил военный. Он энергично повертывался, и грудь его, украшенная орденами, вспыхивала в ярких лучах солнца.
Сколько времени прошло, Бобров не мог бы сказать. Наконец, толпа зашевелилась, мимо трибуны поплыли портреты Сталина, красные полотнища знамен и плакатов.
Когда постепенно опустела площадь, Бобров подъехал к райкому. Здесь уже стояло несколько привязанных лошадей. Бобров не знал, что делать. Было очевидно, что сегодня кандидатской карточки он не получит: праздник, Станишина, конечно, в райкоме нет. Так он простоял некоторое время. Из райкома вышло несколько человек; среди них знакомый, из соседнего колхоза.
— Агроном, — окликнул он. — Ты, что же? Тебя Сергей Владимирович спрашивал.
— Спрашивал? — Бобров спрыгнул с двуколки и, не чувствуя ног, бросился в райком. Перед дверью кабинета Станишина он заробел и неуверенно шагнул за порог.
— Заходи, заходи, Гаврила Федорович, — услышал он голос Станишина, прежде чем увидел его за столом. За другим длинным столом, покрытым красным, сидело еще несколько человек. И вдруг у Боброва пропала робость. Он шагнул к Станишину.
— С победой, Сергей Владимирович! С праздником вас! — громко сказал он.
Станишин вышел из-за стола и крепко пожал руку Боброву.
— Садись, Гаврила Федорович. Это, товарищи, Бобров, — обратился он к членам бюро, — агроном Краснокутской МТС.
Бобров думал, что Станишин будет расспрашивать о делах МТС, может быть, задаст вопрос «о текущем моменте». Но Станишин, не садясь, вынул из сейфа маленькую книжечку, прочел в ней имя, отчество, фамилию, год рождения, взглянул на Боброва и затем поднял книжечку на уровень глаз.
— Товарищ Бобров, партия приняла тебя в свои ряды… Это большой для тебя день. Ты принял на себя партийную ответственность перед страной, перед народом. Поздравляю тебя и желаю новых успехов! — Он протянул Боброву книжечку и потом крепко пожал руку. Боброву хотелось что-то сказать, сказать многое, сказать о том, как у него радостно и тепло на душе, но он лишь беззвучно шевелил губами.