Федор долгим взглядом окинул Степахина.
— Какой-то ты странный, — пожав голыми плечами, выговорил он. — Брось-ка дурака валять, выходи завтра на работу. Поедешь пары поднимать, а?
Ванюшка встрепенулся и схватил Федора за руку.
— Смотри, Федя. — Он показал рукой на другую сторону реки. Федор пристально смотрел на кромку леса.
— Что, зверь? — понизив голос, спросил он.
— Да нет же, смотри: цветы лотоса…
В небольшой заводи болотистого берега Федор увидел широкие листья лотоса, плавающие на воде. По листьям, как по столу, суетливо бегали юркие серенькие пичужки. Заметив подплывающих людей, они с тоненьким теньканьем снялись с листьев и ныряющим лётом перенеслись на другую заводь.
Приятели осторожно, стоя по горло в воде, нарвали по охапке нежнорозовых с шелковистыми жирными лепестками цветов.
Потом они выбрались на берег и, вздрагивая от холода, оделись.
— Когда я говорил на фронте товарищам о лотосе, мне не верили. Один сержант, бывший учитель, уверял меня, что лотосы растут только в Египте. А вот посмотри!
Ванюшка вдруг осекся и замолчал, на лицо его легла тень грусти. Федор понял его состояние. Он понял, что цветы напомнили приятелю о Вале. У самого Федора тоже защемило сердце. Он вспомнил о своей Марине. Ее лицо, ласковые глаза, завитки волос, лежащие на лбу, нежные руки — весь образ любимой девушки, далекой и в то же время сердечно близкой, встал перед ним.
Старательно обходя колючие кусты шиповника, пылающие алыми цветами, они выбрались на гребень сопки. Из-под ног с легким шуршаньем посыпалась вниз крупная галька.
Они остановились около могучего замшелого ствола кедра. Перед ними расстилались зеленовато-синие увалы тайги, напоминавшие сверху взлохмаченное волнами море. Тайга буйно цвела. Сплошное переплетение листьев казалось сверху, плотным ковром. Острые запахи тайги плавали в воздухе — то смолистые, то медвяные, то горьковато-терпкие.
По тайге скользили тени облачков, неведомо откуда взявшихся на чистом небе. Налетел порыв ветра. Верхушки деревьев шевельнулись. Дрогнула на земле ажурная тень виноградника. Из-за облачка плавно выплыл белокрылый орлан. Он покружил над вершиной сопки и камнем ринулся вниз. Через несколько мгновений он снова взвился в воздух.
Глаза молодых людей встретились. И Федору, ревниво и свято избегавшему разговоров о Марине, захотелось поделиться своей радостью с Ванюшкой.
— Друг, — Федор впервые назвал его так, — хочу тебе кое о чем сказать… Есть у меня одна девушка, которая меня любит, и я тоже люблю ее. Зовут ее Марина. Понимаешь, Марина. Какое хорошее имя! Правда?
Федор рассказал, как он познакомился с Мариной, как работал вместе с ней. И во время рассказа его поразила и обрадовала мысль, которая раньше не приходила в голову. Ведь если бы ему не пришлось работать с Мариной, возможно, он не узнал бы ее никогда. Много приходилось видеть хороших, на какое-то время запоминающихся девушек, но все равно они оставались далекими и «чужими». Большое, глубокое, волнующее чувство пришло только тогда, когда они стали вместе работать. Выходит, они узнали и полюбили друг друга в совместном труде. Но ведь и Ванюшка с Валей работали вместе. Значит…
Федор замолчал. Он смотрел на воду, на плывущие по ней белые, как пена, цветы трескун-дерева.
— Идем! — сказал вдруг Ванюшка. Он подобрал цветы и широко и решительно зашагал к деревне. Федор едва поспевал за ним. В деревне он замедлил шаги и растерянно взглянул на Федора.
— Иди, иди, — подтолкнул его Федор.
— Куда?
— К Вале, конечно.
Валя стояла у окна, когда вошел Ванюшка. Он впервые зашел к ней. Девушка встретила его настороженно.
Степахин остановился у двери, опустив, словно веник, букет лотосов к голенищу сапога.
Валя глянула на букет и поняла все. Ванюшка шагнул к ней.
— Неужели не простишь, Валя… — заговорил он, едва выговаривая слова, боясь, что она не захочет его слушать…
Освещенная косыми лучами вечернего солнца, девушка глядела ему прямо в глаза. Ванюшка с горечью усмехнулся.
— Я пришел сказать, Валя, что глупо все это у нас получилось…
Ванюшка махнул рукой, в которой держал букет. Он уставился на цветы с таким выражением на лице, как будто впервые увидел их. Валя заметила его замешательство. Озорная усмешка засветилась в ее глазах:
— Может, ты мне их подаришь? — спросила она.
Ванюшка покраснел и неловко сунул букет Вале. Девушка взяла цветы и, уже не сдерживая улыбки, глянула на Ванюшку:
— Фронтовик, а перед девушкой растерялся. Эх, Ваня. За что же такого тюленя любить?