— Чем могу служить? — осведомился Саня, оглядываясь по сторонам с таким опрокинутым видом, что Ляля прыснула.
— Думаешь, гуся вручу? Смотришь, откуда появится? Нет, только Иринку. Побудешь с ней часика два-три, ладно?
Саня кивнул — с Иркой он справится. Они с ней давние друзья, найдут чем заняться. И сразу вспомнил, что у фантазерки Ляли в голове роятся во множестве не только творческие фантазии, но и разные прочие. Сколько раз ему приходилось ее выручать!
— Миша! Миша! — закричала Ляля, исчезая в комнате. — Все в порядке! Саня приехал!
Появился Миша, мужчины обменялись традиционно крепким дружеским рукопожатием, и Миша снова исчез.
— Что у вас стряслось? — осведомился Саня, входя в совершенно незнакомую комнату.
Подумать только, а ведь в калашниковской квартире он вырос! И сколько они с тетей Лизой занимались за круглым столом в столовой французским, а теперь и стола в помине нет. И буфет исчез тоже. И пухлый зеленый диван, на котором его изредка спать укладывали, когда у отца случались запарки и он оставлял Саню у Калашниковых. Да и столовой нет, она превратилась в кабинет-библиотеку, и было видно, где в этой неожиданно просторной и светлой комнате работает Ляля, а где Миша. Там, где диван, ноутбук и музыкальный центр, — Ляля, а там, где компьютерный стол врезан в стену светлых стеллажей, — Миша.
— У вас тут танцевать можно, — сообщил Саня, оглядевшись.
— А мы и танцуем, — весело отозвалась Ляля из соседней комнаты.
Появилась на пороге, и Саня внутренне ахнул — до чего хороша! И знает, что хороша, потому и смотрит с такой горделивой, снисходительной важностью.
В глазах Сани маленькая кудрявая басовитая Лялька с детства была и осталась красавицей, но сейчас стала еще лучше и не красотой, а нестерпимым внутренним сиянием. «Счастлива!» — внезапно понял Саня и как будто осиротел. Он привык быть для нее старшим братом, опекать, улаживать ее опрометчивости, а потом выговаривать за них. Она всегда для него оставалась маленькой настырной девчонкой, даже когда выросла, выучилась и, устроившись редактором в издательстве, стала давать ему работу. С легкой Лялькиной руки Игрунок начал писать и публиковать исторические повести для подростков. А теперь на него смотрела королева, и ни в какой братской опеке она не нуждалась. Разве что в небольшой услуге. Вот как сейчас. Корона на голове Ляли засияла еще ярче, когда рядом с ней появился Миша — как же он смотрел на нее! А она чуть-чуть ближе к нему подвинулась, рука его обвилась вокруг ее талии, и сомнений не осталось: рядом с королевой стоял король. Так они и застыли в проеме двери старинной фотографией. Саня оценил. Он видел: эти двое — сообщающиеся сосуды, чувствовал — жизненные токи перетекают из одного в другого и устанавливаются на одном уровне.
— Так что же у вас стряслось? — спросил он еще раз, потому что так и не получил ответа.
— Миша делает доклад на международной математической конференции. Он решил задачу, которую никто не мог решить.
— Охотно верю, — с невольной усмешкой пробормотал Саня, еще раз взглянув на Лялю.
— И теперь я пойду с ним на конференцию и услышу его доклад, — торжественно басом сообщила Лялька и посмотрела снизу вверх на Мишу.
Своим ростом она могла бы польстить любому мужчине, льстила и Мише — он был невысок, коренаст, лобаст.
— Идите, идите! — отпустил их Саня. — А тебя я поздравляю, Михаил. Такое дается не каждому.
— Спасибо. Мне тоже так кажется, — без всякого самодовольства, тепло и искренне поблагодарил Михаил. Он понял, с чем его поздравил Саня, и ответил без тени самомнения или похвальбы.
Вот тут-то Саня уверился, что Ляльке действительно повезло. Миша не зря добивался примирения, он его заслужил.
Родители торопливо расцеловали Иринку и исчезли за дверью.
— Ну что, Ирина, давай кофе с пирожными пить, — предложил Саня, и они пошли на кухню.
— А я тоже кофе пить? — с любопытством спросила Иринка.
— А что, не пила?
— Не-а, — призналась девочка.
— А хочется?
— Ага!..
— Из моей чашки попробуешь, — решил Саня и осмотрелся, ища, где чайник. И тут же нашел его.
Все стояло по местам в большой чистой кухне с застекленным балконом-фонариком. Саня мигом нашел не только чайник, но и чашки, и блюдца, и сахарницу. Хозяйничать в новой кухне было не в пример сподручнее. В старой — закопченной, заставленной шкафами, завешанной полками — ничего было не сыскать, если не знаешь заранее, где какая хозяйственная утварь притаилась. Конечно, хозяйке в новой удобнее, но для него, для Сани, старая была роднее. И хотя Иринка уплетала эклеры за обе щеки, ему они показались невкусными, совсем не такими, какие он обожал в детстве. «И кипяток был тогда горячее», — с невеселой усмешкой вспомнил старую шутку Саня.