Сверните здесь, вдруг командует он. Таксист вписывается в крутой поворот и выезжает на тихую улочку, обрамленную высокими оградами с колючей проволокой. Здесь остановите, мягко говорит он водителю и протягивает пятьдесят песо. Виновато улыбаясь, водитель выходит из такси. Наш задумчивый протагонист, сидя на заднем сиденье, внимательно смотрит на беленую изгородь дома, на широкие металлические ворота так, будто видит их насквозь. Неужели они надстроили ограду? Видна только крона дерева, на которое она забиралась, когда ей было всего четыре годика, а он тянул к ней руки, чтобы подстраховать, если вдруг она не удержится. И когда это они выкрасили ворота в оранжевый? Да, ограду, похоже, надстроили. Да живут ли они здесь еще?
Мальчик думает о Дуле. Тот научил его всему, что он знает об отцовстве. Мальчик думает о Криспине. Разве тот хоть раз упомянул свою дочь?
Он смотрит на ограду, как будто на нее проецируется старое домашнее кино. Ему хочется, чтоб ворота вдруг распахнулись. А что, если так и будет? Что он станет делать?
Таксист подходит к ограде и встает к ней лицом. Он похож на человека, застуканного на месте преступления. Темное пятно растет на земле между ног, как расплывающаяся тень. Он с благодарностью смотрит на небо. Ворота приоткрываются, и оттуда выглядывает знакомый мальчику охранник. Таксист бежит, застегивая по пути ширинку, и запрыгивает в машину. Они отъезжают.
Как только я выхожу из аэропорта, у меня возникает чувство, будто за мной следят. Лица в толпе похожи на поляну цветов, если бы цветы могли хмуриться, плеваться и смотреть на часы.
Подзываю такси. Ощущение усиливается. Прыгаю в первое остановившееся. Через заднее окно вижу, как машины медленно выстраиваются в ряд, потом быстро отъезжают от тротуара и едут за нами по улице. Застряв в пробке, мы движемся со скоростью улитки. Похоже на очередь к дантисту. На другой стороне улицы пугающих размеров пчела машет лапкой с тротуара перед закусочной «Веселая пчелка». Пассажиры голосуют пролетающим мимо джипни. На тротуаре двое парней долотом и молотками вскрывают мостовую. Рядом с ними знак: «Медленно Работают Люди». Рабочие, в истоптанных до толщины бумажного листа шлепанцах и касках, стоят кружком возле лотка с рыбными шариками, треплются, курят. Ручной отбойник пылится на краю большой ямы. Один из них, толстяк в дырявой футболке «Армани иксчейндж», что-то кричит ребятам, указывая на свежую метку на тротуаре. Парни хмурят брови. И только один улыбается и показывает большой палец. Толстый рабочий подходит вразвалочку и надевает на него свою желтую каску. Другому протягивает ладонь, хочет дать петра, но мимо.
Уличные торговцы идут вдоль длинного шва застрявших в пробке автомобилей с коробками леденцов и сигарет россыпью. Двое других несут в каждой руке по вееру свежих газет на любой вкус: «Сан», «Таймс», «Газетт», «Тин-бит», «Абанте», «Булгар». В одном из выпусков сообщается: «Эксклюзивные фотографии! Победная вечеринка Чжанко. Так веселятся убийцы служанок!»
Другой заголовок гласит: «Пасиг уносит жизни!» Я могу даже прочитать вводный параграф: «Мариано Бакакон, 28 лет, профессиональный пловец из барангая Илог, вчера нашел свою смерть в реке Пасиг. Во время наводнения, происшедшего в том районе, он провалился в открытый люк, скрытый под толщей воды. Бакакону удалось выбраться, однако позже он скончался от воздействия отравляющих веществ». Заметка сопровождается небольшой фотографией трупа на больничной койке. Под ним фотография открытого люка — обычное дело в городе, где крышки люков воруют на металлолом.
Взгляд цепляется за кричащую обложку таблоида «Булгар» с обязательной фотографией полуобнаженной полногрудой девицы. Сегодня это восходящая звезда Вита Нова. Тело ее как будто трепещет и колышется прямо на странице. Стратегически важные дырочки в ее крошечной футболке выявляют вибрирующую ложбинку, а также втянутый животик — она одета как жертва сексуального насилия, что не лишает ее кокетство уверенного хладнокровия, как будто под пятой у нее весь мир. Она приняла позу из наимоднейшего танца «Мистер Секси-Секси»: спина выгнута, зад отклячен, руки на полусогнутых коленях, лицо приподнято для улыбок и воздушных поцелуев. С шеи свисает большое распятие. Уютно пристроившись в благословенной ложбинке меж холмов, Христос тянет руки, чтобы прикоснуться к ним, и в восторге наслаждения поник головой.