И вдруг подходит ко мне незнакомая женщина. Такая вся из себя полная.
– Здравствуйте, говорит, Иван Сергеевич. Я к вам по рекомендации Николаевой. У меня сегодня сын физику сдает. Выручайте!
Я прямо обомлел.
– Да вы что, говорю, рехнулись? Ничего я не могу сделать. Отойдите и не мешайте работать!
А она в слезы.
– Голубчик, говорит, умоляю! Не будьте так жестоки. Мой сын должен стать врачом. Он – талант. Он с детства лягушек резал и все такое. Если он не поступит, я не переживу. У меня давление высокое!
Ну что было делать, гражданин следователь? Ведь все мы люди. Все должны друг другу помогать. У нас так и в кодексе записано, что висит на стене в главном корпусе. Что тут поделаешь?! И опять, конечно, я дал слабину. Проявил нестойкость.
– Ладно, говорю, попробую помочь. Но ничего не гарантирую.
Она говорит:
– Конечно, какие гарантии?! Просто слово замолвите!
Опять пошел я на кафедру. Покурил там, выхожу.
– Все в порядке, – говорю. – Пусть идет, не сомневается!
– Спасибо! – говорит мамаша.– Я вам буду очень благодарна. Только ведь вы фамилию у меня не спросили!
– Ничего, – говорю. – Я его по приметам описал.
– Так вы ж его ни разу не видели, – говорит.
– Ничего, – говорю. – Я ваши приметы описал. Он ведь на вас похож?
– Не очень, – говорит. – Он у меня приемный!
Я даже разозлился. Говорю:
– Не волнуйтесь, мамаша! Все сделано! Лишь бы знал хорошо!
И вот, гражданин следователь, можете поверить: через полчаса подбегает к этой мамаше какой-то парень в очках, целует ее и кричит: «Пятерка!»
Она его ко мне посылает:
– Благодари, говорит, Ивана Сергеевича.
Меня этот парень хватает за руки, трясет, всякие слова говорит, а мамаша, чувствую, в это время что-то в карман кладет.
Я туда-сюда, хочу отказаться, но этот парень за руки держит. Просто не было сил отбиться. Опять, значит, дал я слабину.
А эта гражданка говорит на прощание:
– Завтра, Иван Сергеевич, мой племянник сдает. Орлов фамилия. Прошу составить и ему протекцию...
А на меня, знаете ли, такая усталость напала, что мне уж все равно.
– Валяйте, говорю, присылайте племянника. Пусть сдает – мне не жалко!
И вот с тех пор пошло и пошло. Каждый день ко мне родители идут. Просят, умоляют.
Я, конечно, никому конкретно не обещаю.
Сдаст человек – так сдаст. А не сдаст – я не виноват.
– Извините, говорю, не получилось. Уж видно, совсем ваш ребенок ничего не знал, ежели после моей протекции сумел провалиться. Не быть, значит, ему доктором!
Очень многие моей помощью пользовались.
Я уж потом стал и на других кафедрах гарантировать.
А потом уж и в другие институты стал устраивать.
Придет ко мне родитель, скажет:
– Иван Сергеевич, у меня сын в юридический или, скажем, в авиационный поступает! Не можете помочь?
А мне что, жалко?
– Пусть поступает, – говорю. – Все, что смогу, сделаю. Пусть сдает и не сомневается.
Многие потом благодарить приходили...
И, конечно, деньги совали, и я, натурально, проявлял слабость.
А что, гражданин следователь, если тебе деньги ни за что ни про что дают, а ты еще отказываешься, а тебе все-таки их засовывают, – неужто это преступление?!
Я ведь из-за этого сна лишился. Нервничать стал ужасно. Уж валерьянку никому не капал – сам все больше пил.
Денег-то у меня порядком собралось. Хотел я их, так сказать, в фонд науки передать, чтоб собак на них купили для опытов. Да побоялся. Еще начнут выяснять, откуда у меня такие средства.
В общем, совсем извелся я. Вечерами дома сижу, как крот. Все жду, когда милиция придет. И дождался.
Вчера вечером звонят в дверь, открываю – наш участковый. У меня внутри все и оборвалось.
– Вы гражданин Зенков? – спрашивает.
– Я,– говорю и чувствую – ноги подкашиваются.
– Вы работаете в институте? – спрашивает.
– Работаю, – говорю.
– Значит, все верно, – говорит. – А я к вам по личному делу. У меня брат поступает в ваш институт, так не смогли бы вы чем-нибудь посодействовать?
Чего он еще говорил, не помню.
Я сознания лишился, на пол упал.
Меня на постель положили, стали отхаживать.
Всю ночь я метался, горел весь, аж, поди, паленым пахло.
Одним словом, утром встал и сам пошел к вам, гражданин следователь. Судите меня по всей строгости.
Все равно больше нет сил маяться. Нервы ведь тоже не из проволоки.
У вас, простите, никто из родственников в институт не поступает?.. Нет?..
Тогда разрешите папироску...