Руки машинально зачищали концы проводов, соединяли их, паяли узлы сложной схемы. Она выполняла работу автоматически, не глядя на плату. И, когда компьютер громко оповестил экипаж корабля, что система самоликвидации подключена, и у команды «Паритета» есть двадцать пять минут, чтобы покинуть крейсер, Рассел даже не подняла головы, продолжая работать.
Через пять минут она закончила, захлопнула панель управления и подготовила катер к отстыковке. Хадсон не возвращался, хотя должен был вернуться уже давно. «Долбаный Хадсон! – вслух сказала Рассел. – Где ты шляешься, придурок Хадсон? Ты же не погиб! Не мог же ты погибнуть! Ты, может быть, ранен, и нуждаешься в помощи? Пойду тебя искать».
Она быстро шла по коридору, не замечая, как режет ремень огнемёта обожженное тепловой волной плечо, как пересохло в горле, как кружится голова и плывут перед глазами термопластиковые стены в пятнах копоти. Она повернула в боковой коридор, где лежал поперёк скрюченный труп чужого.
- Экипаж «Паритета», срочно покиньте судно! – потребовал компьютер спокойным бесстрастным голосом. – До самоликвидации осталось пятнадцать минут!
- А я всё равно успею свалить отсюда, - сказала вслух Рассел. Странно, жутко прозвучали её слова в пустом коридоре. – Я же бессмертная, понимаешь, жопа? – проходя мимо мёртвой твари, она пнула её носком ботинка в голову. – У меня же есть билет с этого корабля! Оплаченный жизнями целого экипажа… Это дорого, сволочь, очень дорого… Не знаю, чем я заслужила… Ещё и сувениры в животе на память о Моргане увезу… - горло сжало сухим спазмом, Рассел тяжело вздохнула, открыла дверь, ведущую на третий уровень, вошла в отсек, выходящий на лестничную клетку.
И остановилась. Лестница была охвачена огнём. Путь был отрезан. А безжалостный компьютер известил о ещё одной истекшей минуте. Миг Рассел смотрела на бушевавший огонь, потом вернулась назад, задраила дверь и поднялась наверх, на второй уровень.
Был ещё один выход. Гораздо дальше. Рассел побежала по коридору, свернула влево.
Пусть каждый сам находит дорогу,
Мой путь будет в сотню раз длинней.
Но не виню ни Чёрта, ни Бога.
За всё платить придётся мне.
За всё было уже уплачено. Причём, троекратно. И когда перед Рассел распахнулись створки дверей запасного выхода, она оцепенела. Узкий коридор в конце был охвачен огнём, но не это повергло её в ступор, разом налив ноги свинцовой слабостью.
Она стащила с плеча ставший непомерно тяжёлым огнемёт, бросила его в сторону. В коридоре, широко расставив ноги и бессильно опустив вниз вывернутую руку в пропитавшемся кровью рукаве комбинезона, стоял Морган. Рассел он не видел и не слышал. Он смотрел на огонь, на голове у него были радионаушники, он что-то через них слушал, подёргиваясь в ритмичным движениях навстречу музыке и потряхивая здоровой рукой. Другая рука плёткой висела вниз, и с кончиков пальцев на пол капали красные капли крови.
Рассел всё поняла в секунду. Огнём он отрезал чужим путь к катерам, давая ей возможность улететь с корабля, и теперь кайфовал, упивался победой, не задумываясь, какой ценой она ему доставалась. Чужие были по ту сторону, и не могли прорваться, а она - его Джо - была в безопасности. И последние минуты жизни Морган тратил так, как привык – легко и ярко.
Он устроил себе красивые похороны – с дискотекой и выпивкой. По-прежнему не замечая Рассел и не отрывая взгляда от бушующего в коридоре и подбирающегося к нему пламени, Морган достал из кармана металлическую плоскую фляжку, отхлебнул из неё, убрал обратно в карман, потряс головой, и видимо, поймав особенно проникновенный музыкальный момент, с чувством пропел, приплясывая и выбрасывая вперёд сложенную из пальцев «козу»:
- Когда тебе вдруг станет ясно, что без дозы невозможен контакт,
Когда твои друзья один за одним станут под трибунал,
Когда твою грудь растворит кислота, а сущность съедят грибы,
Тогда поймёшь, что в этой жизни ты успел в самый раз
Ха! Умереть молодым!
Рассел обессилено прислонилась к стене. И она ещё тешила себя тем, будто знает Моргана! Ради неё он жертвовал своей жизнью, смеялся в огненное лицо смерти. Смеялся! Рассел прошла на войне всякое, но такого не видела.
- Чё такое? Почему не поём? – Морган стащил с головы наушники и заглянул внутрь.
Рассел вышла из ступора и окликнула его, как ей показалось, громко, но на самом деле, еле слышным выдохом:
- Кейси…
Морган услышал. Резко обернулся и так же резко побледнел. Сделал шаг ей навстречу. Она увидела, что комбинезон у него на груди разорван, залит кровью, сильно оцарапан лоб. И в глазах отчаянный ужас, оттого, что она здесь.
- Что ты здесь делаешь? – заорал Морган, бросаясь к ней. – Крейсер взорвётся через десять минут!
- Успеем, - Рассел силилась улыбнуться, не замечая текущих по лицу слёз, не веря ещё в такое чудо – Морган ранен, но жив, жив!
Бледные бескровные губы предательски дрожали, никак не складываясь в улыбку, но голос звучал ровно, успокаивающе.
- Времени достаточно, - повторила она, - успеем. Идём. Держись за меня.
Нет, она не понимала. Ни всей значимости для него, ни глубины его чувств к ней. Морган пересёк отделяющий их друг от друга сектор коридора и сказал внятно и чётко, как неумолимые судьи читают приговор:
- Хадсон сказал, там только одна капсула.
- Без тебя я никуда не полечу, - тихо и решительно отвергла его жертву Рассел.
- Послушай, Рассел! – Морган стиснул её здоровой рукой за плечо и грубо встряхнул. – Ни для кого не секрет, что ты всегда была стопроцентной эгоисткой! Ты думала только о себе! Тебе плевать, тебе хочется умереть красиво рядом с любимым? А дети-то твои почему должны умирать?!
Самообладание изменило Рассел. Она сбросила с плеча его руку, сделала несколько шагов вперёд навстречу бушующему пламени, обернулась, и, глядя в напряжённо сузившиеся карие глаза Моргана, отчеканила:
- А как они смогут жить, если узнают, что за их жизни заплатил своей их отец?
Все кровинки отхлынули от и без того бледного лица Моргана, и оно приобрело какой-то неестественно-серый, мертвенный оттенок.
- Что? – беззвучно шевельнулись его губы.
- Ты, Кейс Морган, отец моих детей, - в голосе Рассел теперь звучала почти насмешка, какое-то глупое, неуместное торжество, - после вечеринки в честь юбилея КСС я ночевала у тебя дома… А ты не помнишь, потому что пьян был, как сволочь!
Морган пошатнулся, будто и сейчас ещё был безнадёжно пьян.
- Я… помню, - через силу выговорил он.
- Значит, летим с «Паритета» вместе, - подвела итог Рассел, - а если будешь упираться, - голос её сорвался на визгливую истерику, - если не пойдёшь со мной, то я прямо сейчас шагну в огонь!
- До самоликвидации осталось пять минут, - сообщил бездушный компьютер. Его не волновало, какие страсти кипят сейчас на «Паритете».
Морган тяжело вздохнул.
- Проклинаю день и час, когда тебя прикрепили мне в напарники! – процедил он сквозь зубы, схватил здоровой рукой её руку и повлёк за собой по коридору, к спасательным катерам.
- Ты молчала всё это время! – Моргана душила злость. – Знала и молчала! А могла мне сказать, когда узнала!
- А ты тупица, дубина стоеросовая, не мог сам догадаться? – кричала в ответ Рассел. – Любой дурак догадался бы на твоём месте! А ты постоянно строил из себя несчастного недолюбленного ребёнка! Я с ума по тебе сходила – ты не видел! Трахнулась с тобой – ты забыл! Пузо от тебя понесла – ты не понял! Тебе больше нравилось упиваться своими страдашками и приписывать мне несуществующих любовников!
Они добежали до ангара, Морган втолкнул Рассел в катер, задраил шлюз и набрал команду отстыковки за три минуты до самоликвидации «Паритета». Потом нашёл судовую аптечку, открыл, достал гигроскопичные салфетки, принялся промакивать кровь с израненной переломанной руки. А Рассел стояла у иллюминатора и отчаянно рыдала. Слёзы снесли плотину сосредоточенности и выдержки, и она никак не могла остановиться, так много их было.
Позади полыхнуло огненное зарево, белый свет залил катер, а она плакала, не веря, что всё кончилось. Не догорающие багрово-оранжевыми клубами, быстро удаляющиеся останки «Паритета» она видела. В белых отсветах взрыва перед её взором один за другим вставали её погибшие товарищи. Виделись ясно, как живые, и от этих видений комок боли в её сердце становился всё больше, всё твёрже.