— Вы говорите, фамилия кучера была Сандерс, — пробормотал Оливер. Несмотря на то, что он сидел, мир, казалось, закружился вокруг него. — Когда я подрос достаточно для того, чтобы заинтересоваться своим прошлым, я обратился к мистеру и миссис Джонсон, владельцам Ридингского приюта, в котором я вырос. Они рассказали, что не знают кем был оставивший меня джентльмен. Лишь когда миссис Джонсон спросила есть ли у меня фамилия, тот грустно посмотрел, вздохнул и ответил, что Сандерс. И исчез…
Как будто рассказа леди Сильверстоун было недостаточно, Оливер вдруг вспомнил, что Эйлиш сказала ему, когда только-только сообщила о своих способностях считывать воспоминания людей прикасаясь к ним руками. Когда она впервые коснулась пальцев Оливера, то увидела картинки из его прошлого, среди которых была и его плачущая из-за разлуки с новорожденным мать. В тот момент Оливер был слишком ослеплен любовными томлениями, чтобы задуматься над той информацией, так как, по сути, она не давала ничего нового — юноша и так знал, что он незаконнорожденный, нежеланный ребенок, сорняк. Но ему даже в голову не приходило, что два года спустя он сможет сложить вместе кусочки мозаики его прошлого. Все более ошарашенный с каждой минутой, он поднял голову и посмотрел на леди Сильверстоун. Комок в горле мешал говорить, впрочем, не было необходимости в словах. Женщина тихо добавила:
— Мой малыш родился 12 января 1880 года, в половину второго пополудни. Не знаю, сообщают ли в приютах подобную информацию, но…
Оливер сглотнул. Он едва слышно прошептал:
— Джонсоны сказали, что день рождения у меня 12 января. Именно в этот день меня привез незнакомец в карете.
Леди Сильверстоун прикрыла рот руками, по ее лицу текли слезы. Оливер молча смотрел на нее, пытаясь осознать услышанное. Наконец женщина не выдержала и бросилась ему на шею и крепко прижала к себе, словно пытаясь заполнить им пустоту внутри себя, образовавшуюся в день разлуки с единственным сыном.
Глава 26
Мисс Стирлинг запаздывала. Лайнел изо всех сил старался не смотреть каждую секунду на висящие над стойкой регистрации большие часы, чтобы не выдать своего нетерпения. Он слишком явно ощущал как переполняющие его эмоции начинают скручивать в узел все нутро, а дать возможность потенциальной добыче заметить его волнение было не самой лучшей стратегией.
Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, Лайнел снова повернулся в сторону бального зала опершись спиной на арку дверного проема. Оттуда он мог наблюдать за множеством танцующих под сверкающими хрустальными люстрами пар и за гостями, сидящими на установленных вдоль стен стульях. В глубине салона он заметил леди Лилиан, ныне — Лилиан Арчер, окруженную полудюжиной почтенных дам, которые без конца пожимали девушке руки и трепали ладошками за щеки. Новоиспеченная жена улыбалась всем вокруг, но Лайнел заметил, что она в смятении и, казалось, что лежащая у нее на плече рука Арчера весит целую тонну.
— Теперь уже слишком поздно ее спасать, не так ли? — вдруг услышал Лайнел.
Он так резко обернулся, что почувствовал резкую боль в шее. По лестнице только что спустилась мисс Стирлинг, вслед за ней струился шлейф платья из серебристого шелка, расшитого листьями из черного бархата. Единственным цветным пятном были алые губы, улыбавшиеся при виде его замешательства.
— Выглядишь встревоженным, Леннокс. Тоже нервничаешь перед брачной ночью?
— Я… — только и смог произнести Лайнел. Все, что он планировал ей сказать, вылетело из головы, словно никогда и не существовало. — Знаю, что покажусь тебе сейчас полным идиотом, но… у меня просто нет слов. Никогда не видел тебя столь прекрасной как нынешним вечером.
— Знаю, знаю, что не видел, но, похоже, я не единственная, кто потрудился над своим внешним видом. Поверить не могу, что ты, наконец, побрился!