Эйлиш рассмеялась. Она снова подвязала занавес балдахина и осторожно спустилась с кровати.
— Я слышала, как ты разговаривал с миссис Мюррей. Вы говорили о девочке?
— Поначалу да, но потом… — Оливер понизил голос, — она принялась рассказывать, что вся ее семья в восторге от моего романа, что ее ненормальная внучка повырезала мои фотографии из газет и хранит их в коробке. Я чрезвычайно рад, что тебе так понравился этот дом, но если вдобавок к нему по саду будет кружить эта девица…
Как он и предвидел, Эйлиш снова рассмеялась. Она крутанулась вокруг одного из прикроватных столбиков и с театральным жестом упала на кровать.
— Вот что меня теперь ждет, дамы и господа. Всю жизнь я мечтала стать художницей, писательницей, композитором…. а в итоге войду в историю, как жена успешного автора, а не как независимый автор.
— А мне без разницы, войдем мы в историю или нет, — заверил ее Оливер, гораздо более серьезным голосом. — Единственное, что имеет для меня значение — это, чтобы ты была счастлива.
Эйлиш подняла голову и посмотрела на него. Серебристые глаза искрились радостью.
— Я всегда счастлива, — прошептала она. — Пока ты со мной… разве может быть иначе?
Девушка похлопала ладонью по кровати, чтобы он присоединился к ней, и Оливер не заставил уговаривать себя слишком долго. Какое-то время они молча лежали рядом, глядя на балдахин над их головами, держась за руки и слушая, как миссис Мюррей открывает дверь дома, выходит в сад и принимается болтать с соседкой. Район был поспокойнее, чем у Кодуэллс Касл, можно сказать, что единственным источником шума, помимо квохтания двух старушек, были птицы, свившие гнездо в ветвях деревьев, ласкающих окна дома.
— Итак, миссис Сандерс, именно на этой кровати мы теперь будем заниматься любовью…
— Похоже на то, мистер Сандерс. Хотя, как мне кажется, вы говорите об этом в совершенно недопустимой манере. Вы почти заставили меня покраснеть, словно я вновь стала невинной школьницей.
— Подожди, еще не пришло время краснеть. Когда мы, наконец, получим ключи, отделаем дом в нашем вкусе и, наконец, останемся здесь одни… — он повернулся к ней, Эйлиш сделала тоже самое и посмотрела на него тем самым дерзким взглядом, который всегда начисто лишал его разума, — вот тогда мы и обновим наш новый дом совершенно незабываемым действом.
— Боюсь, с этим «действом» придется подождать, — ответила, развеселившись, Эйлиш, беря руку Оливера и кладя ее на выступающий живот. — Хоть ты и твердишь без конца, что я даже беременная выгляжу замечательно, но я похожа на кита…
— Глупости. У тебя никогда так не сияли волосы и кожа. Ты прекрасна.
— Но мы не должны так часто беспокоить малышку. Мне кажется, пришло время немного подуспокоится. До ее рождения осталось всего два месяца. В конце концов, у нас еще вся жизнь впереди. По-моему, стоит подождать.
Оливер фыркнул, но не мог не признать ее правоту. И, словно поняв о чем шла речь, что-то шевельнулось под его пальцами. Что-то, слишком похожее на крошечную ножку, натянувшую фиалковую ткань, покрывавшую живот Эйлиш. Оливер мгновенно сел на кровати.
— Ты это почувствовала? Почувствовала, как она пошевелилась? Я чуть не ухватил ее за ножку!
— Разумеется, я это почувствовала, — рассмеялась Эйлиш. — Она каждое утро так делает и успокаивается только во время уроков рисования, которые я посещаю вместе с Вероникой. Наверное, она хочет быть акварелистом.
Но Оливер ее не слушал. Словно зачарованный, он смотрел как вновь и вновь появлялся, сжимался и исчезал в складках платья бугорок. Он взглянул на Эйлиш и тряхнул головой, словно не мог осознать то, что только что увидел.
— Как ты можешь считать, что это не красиво? — тихо спросил Оливер, окидывая жену взглядом с головы до ног. — Вся ты, вот такая, как сейчас…
Вместо ответа Эйлиш обхватила его за плечи и притянула к себе. Оливер лег на нее, опираясь локтями и, не заставляя себя упрашивать прижался губами к губам Эйлиш в поцелуе, который за последние два года превратился в неотъемлемую часть его существования, такую, например, как биение его собственного сердца.
Но на этот раз он впервые почувствовал, что магический защитный круг расширился и принял в свои объятия уже не двоих, а троих человек. Когда Эйлиш отстранилась от него через несколько секунд, то заметила, что его глаза увлажнились.
— А сейчас, мистер Сандерс, спуститесь вниз и скажите миссис Мюррей «Да!». Скажите, что мы хотим этот дом и хотим жизнь, которая нас в нем ждет.