Истощенное за время войны государство разваливалось на куски.
Маги оказались в незавидном и унизительном для них положении. Никаких привилегий не осталось, деньги больше ничего не решали. Власть? Что осталось от той власти в толпе медленно звереющих жителей, когда ты без привычных заклинаний не мог совершенно ничего?
Магии практически не осталось. Тонкие ручейки, текущие к тем немногим, чьих способностей хватало выжимать их из мира, не шли ни в какое сравнение с привычным океаном энергии. После каждого заклинания приходилось мучительно восстанавливаться.
Через какое-то время стало ясно, что ждать изменений извне бессмысленно.
Растерянность уступила место упрямству и желанию выжить, пусть даже вопреки всему.
Женщины восприняли перемены острее, сначала казалось, что дело просто в ворохе проблем – все чаще они гибли при каких-то бытовых ситуациях, теряли разум или накладывали на себя руки. Много позже, уже потеряв сначала мать и пытаясь удержать от рокового шага сестру, я понял происходящее настолько, насколько мог, используя все свое умение читать в чужих душах.
Магический поток, пронизывающий все и вся, иссяк. Мужчины, черпающие из него при необходимости, начали испытывать нехватку сил, но женщины были самим потоком, проводниками этой когда-то полноводной реки. Теперь же они гибли, как рыбы, оставшиеся на месте старого русла, среди грязи и гниющих водорослей.
Продолжали жить женщины, лишенные дара, но они не могли передать своим детям того, чего у них самих не было.
Иногда мне казалось, что гибель наших островов произойдет прямо на моих глазах. Как ни крути, а до сих пор выживали мы только чудом.
Зависимость от простых жителей, лишенных магии, для многих стало не просто вынужденной мерой, а символом краха. Маги вымирали, но обычных людей это не затронуло никак, и их количество стало стремительно возрастать.
Совет, тогда еще существовавший в своем изначальном составе и могущий влиять на решение правителя, принял решение регулировать количество населения, не имеющего дар.
Из тайников был извлечен один из немногих оставшихся листов серебристо-белой бумаги с государственными метками. Хрупкий свиток с темными чернилами, перевернувший жизнь едва ли не сильнее, чем война и завеса.
Все дети без дара, рожденные от магически одаренных родителей или одного родителя, отправляются по холодному течению к бездне, в объятия Нарлами. Количество детей в обычных семьях не должно превышать двух человек.
Первые лодки потянулись по темным струям воды, выделявшимся на общем сине-зеленом фоне. Старые, по всем правилам сработанные лодки, которые не перевернуть шальной волной, которые в положенный срок вернутся домой – уже без груза.
Без груза замолкших в ужасе детей с круглыми, недоверчивыми глазами.
Не думаю, что Нарлами была рада нашим дарам, но это было по-своему милосердно.
Сотни историй, кем была богиня этих мест, была ли она и откуда пришла – выбирай любую, никому все равно не удастся узнать истину.
Я был на пороге бездны, как и все, кто черпал свою силу из течения волн. Темная, огромная, медленно вращающаяся по поверхности глубокая воронка притягивала взгляд , и всего страха, накрывающего тебя с головой перед лицом чего-то невозможного, все равно не хватало для простого движения. Отвернуться, отвести глаза, просто закрыть.
Смотри, мерещился шепот. Смотри. Я могу дать тебе силу, а могу утянуть тебя на дно и оставить там смутным, вечно страдающим призраком. Я могу все, великие милостивы, бери то, зачем пришел, но не забывай. Не забывай.
Лодка останавливалась на самой границе и медленно начинала двигаться по спирали. Ищущего силы накрывала пелена сна, в которой иногда ему являлась ОНА.
В каком образе, с какими речами – неважно. Может, воронка и была ею?
Однако те, кто силы не имел, шли на ее зов, как крысы на зов манка. Вглядывались в глубину и с восторгом покидали лодки, сыпались вниз, как яблоки с веток, и камнем шли на дно.
Наверное, умирали они счастливыми. Может, и нет, никто не проверял, но умирали они сами, что вроде бы частично снимало ответственность за их гибель с тех, кто отправлял их к воронке.