Вернуться туда, откуда все началось… Пожалуй, Рейв высказал здравую мысль. Кейт поблагодарила приятеля за совет и помчалась к освещенной части зала.
Придется вернуться на летающую платформу. Вряд ли Инженер все время проводит на аэродроме, но там находится шаттл, доставлявший его на последний уровень. А, значит, рано или поздно, он отправится на околоземную орбиту. Там Кейт его и прикончит…
Но сейчас куда больше девушку с черно-золотыми волосами волновала судьба подруги. Шейд подозрительно исчезла, хотя Кейт и догадывалась, где ее искать…
Подруга сидела возле мешка с взрывными устройствами и смотрела на агонию ГИЖ-пищевых.
— В этом месте так много боли, — произнесла Шейд. — И я не знаю, как помочь этим существам. Они же не заслужили такую ужасную смерть…
Кейт присела рядом, пытаясь отдышаться.
— Культист сломал Рейву ноги, — выдавила она.
— Что? Как?
— В бою. Пока ты прохлаждалась, мы убили этого мерзкого экспериментатора.
Кейт покосилась на руку. Кровь перестала идти — хороший знак.
— Я не прохлаждалась. Я пыталась соорудить тележку, на которой можно было бы увезти младенцев…
— Забудь, — резко перебила подругу Кейт. — Я не хочу потерять еще тебя. Все, кого я знала, рано или поздно становятся мертвецами. Собственная смерть меня не так страшит. Пожалуйста, не умирай…
Кейт не верила своим словам. Но их произнесла именно она, «дикарка», девушка, не привязывавшаяся к людям. Шейд будто бы сломала незримую преграду, и боль вновь вернулась к Кейт. И не она одна. Еще — доверие, то, чего «дикарке» так не хватало в жизни.
— Я и не собираюсь, — Шейд положила руку на плечо подруги.
— Собираешься, раз хочешь спасти результаты экспериментов. Или будущих жителей городов… У нас нет условий, при которых они выживут. А ищейки нас настигнут, ведь с грузом тяжелее бежать, чем без него, — Кейт опустила глаза. Непростительно показывать слабость…
Шейд отстранилась, задумавшись. Желание помочь в битве и ненависть к Культисту подарили ей надежду на спасение невинных душ. Увы, надежда разбилась на осколки в одночасье. Шейд понимала тщетность своих поступков, не желала с ними мириться, но понимала. Кейт не считала подругу глупой. Наивной — да. Но с этой наивностью пришлось распрощаться.
— Ты знаешь, сегодня я на собственной шкуре почувствовала вашу боль. Ваше осознание несправедливости. Теперь мне понятны мотивы повстанцев, борющихся за лучшую долю в этом страшном мире. И я понимаю, что ты не от хорошей жизни так поступаешь, — Шейд пододвинула к себе сумку со взрывчаткой. — В ненависти нет ничего хорошего, и я уже стыжусь, что испытывала это чувство по отношению к Культисту. Он того не заслужил. Теперь я тоже хочу исправить мир.
— Рада, что ты на моей стороне, — достала взрывчатку Кейт.
С тяжелым сердцем, она прикрепила устройство к перегородке между лабораторией и соседним залом. И скосила взгляд на блестящий металлический стол, в некоторых местах перемазанный кровью. Шейд поставила устройство чуть дальше и подняла большой палец вверх. Решение далось ей непросто, но сейчас… сейчас им нужно было уходить. Мертвые не меняют мир.
Стоны ГИЖ-пищевых долетели до девушек, прикреплявших бомбы в третьем зале.
— Издевательство над живыми существами, — в уголках глаз Шейд выступили слезы. — Не прощу правительству это. Как они вообще додумались до такого?
Вопрос так и остался висеть в воздухе. Девушки перешли к четвертому залу. Кейт молила Бога о том, чтобы они успели. Ищейки могли появиться с минуту на минуту. Кейт нервничала все больше.
— Знаешь, — Шейд присела рядом, когда Кейт никак не могла прикрепить очередную бомбу к стене, — я это делаю ради тебя.
— Что?
— Я не хочу видеть твою смерть. Ты меня спасла. Ты — единственный человек, которому я доверяю. Которому я верю. В которого я верю. Если ты считаешь, что другого пути нет, значит, так оно и есть. И прости, что порой думала наивно…
— Нечего просить прощения. Нужно и к моим словам критично относиться. Я всего знать не могу. Но то, что мы совершаем ошибки, и делает нас людьми. Порой сомнения куда лучше осознания правильности и избранности своего пути. Иначе можно стать такими, как Культист и Инженер.
— И, все же, в тебе я не сомневаюсь. Всех спасти мы не сможем. Но в наших силах остановить этих злодеев.
Бедная, наивная Шейд… Весь мир у нее поделен на черное и белое. Стараниями Инженера и всего правительства, так оно и было, наверное. Серые оттенки выкорчевывались, объявлялись ересью, забывались и стирались. И повстанцы, и правительство, старались видеть себя белыми, а врагов — черными. Ни о каком смешении цветов и говорить не приходилось. Не то, что в давние времена, когда нейтралитет не считался позорным.