Рошель подсчитала, и ее нежелание участвовать в этом исчезло. Она задумалась. Во всех адвокатских журналах и информационных материалах, которые попадали к ней на стол, она видела тысячи историй о больших вердиктах и больших компенсациях. Юристы получали миллионные гонорары.
Уж конечно, ей тоже выпишут неплохую премию.
— Хорошо, — сказала Рошель, отбросив газету.
Прошло немного времени, прежде чем Оскар и Уолли поссорились из-за крейокса второй раз. Приехав в 9.00, Оскар не мог не заметить суету вокруг стола в приемной. Рошель сидела за компьютером. Принтер работал на полную мощность. Уолли подписывал письма. Даже Эй-Си проснулся и наблюдал за происходящим.
— Что случилось? — осведомился Оскар.
— Это шум механизмов работающего капитализма, — весело ответил Уолли.
— Что, черт возьми, это значит?
— Защита прав пострадавших. Обслуживание наших клиентов. Очистка рынка от опасных продуктов. Привлечение корпоративных нарушителей к ответственности.
— Беготня за машинами «скорой помощи», — добавила Рошель.
На лице Оскара отразилось презрение, он пошел к себе в кабинет, а потом с силой захлопнул дверь. Прежде чем он успел снять пальто и поставить зонт, у его стола возник Уолли, уплетающий кекс и размахивающий письмом.
— Ты должен прочитать, Оскар. Это великолепно.
Оскар начал читать, и морщины на его лбу становились все глубже и глубже с каждым новым абзацем. Закончив, он спросил:
— Да ладно, Уолли, неужели опять? Сколько таких писем вы рассылаете?
— Три тысячи. Всем, кто в нашей клиентской базе.
— Что? Подумай о почтовых расходах. Подумай о потраченном времени. Опять мы пришли к тому же самому. Ты весь следующий месяц будешь бегать вокруг и щебетать: «Крейокс — то, крейокс — это!» — и потратишь сотню часов на поиск бесполезных дел и тому подобную чушь. Мы уже проходили это, Уолли. Перестань. Сделай что-нибудь продуктивное.
— Что, например?
— Например, погуляй рядом с кабинетом неотложной помощи в какой-нибудь больнице и подожди, пока не появится реальное дело. Мне не нужно объяснять тебе, как найти хорошее дело.
— Я устал от этого дерьма, Оскар. Я хочу заработать немного денег. Давай сыграем по-крупному ради разнообразия.
— Моя жена принимает это лекарство уже два года. И ей оно нравится.
— Ты сказал ей, чтобы она перестала его пить, поскольку оно убивает людей?
— Разумеется, нет.
Едва они заговорили на повышенных тонах, Рошель неслышно подошла к двери кабинета Оскара и тихо закрыла ее. Она возвращалась к столу, когда входная дверь внезапно открылась. На пороге стоял Дэвид Зинк, радостный и трезвый, с широкой улыбкой, в строгом костюме, кашемировом пальто и двумя портфелями, разбухшими от документов.
— Ну-ну, неужели это мистер Гарвард пожаловал? — проговорила Рошель.
— Я вернулся.
— Удивительно, как вам удалось найти нас.
— Это было нелегко. Где мой кабинет?
— Что ж, давайте посмотрим. Не уверена, что он у нас есть. Наверное, нужно спросить об этом двух наших боссов. — Она кивнула на дверь Оскара, за которой слышались голоса.
— Так они там? — спросил Дэвид.
— Да, у них рабочий день, как правило, начинается с ссоры.
— Понятно.
— Послушайте, Гарвард, вы вполне уверены в том, что делаете? Это другой мир. Вы ведь идете на понижение, отказываясь от шикарной жизни корпоративного юриста ради низшей лиги. Здесь вы можете пострадать и уж точно не заработаете много денег.
— Я уже имею опыт работы в крупной фирме, миз Гибсон, и скорее спрыгну с моста, чем вернусь туда. Дайте мне где-то разместиться, и я со всем разберусь.
Дверь открылась. И появились Уолли с Оскаром. Они застыли на месте, увидев Дэвида у стола Рошель. Уолли улыбнулся и сказал:
— Ну, доброе утро, Дэвид. У вас удивительно здоровый вид.
— Спасибо. И я хочу извиниться за мое вчерашнее поведение. — Кивнув всем троим, он заговорил: — Вы застали меня в конце весьма необычного эпизода, тем не менее это был очень важный день в моей жизни. Я ушел из крупной фирмы, и вот я здесь и готов к работе.
— Как вы себе эту работу представляете? — поинтересовался Оскар.
Дэвид пожал плечами:
— Последние пять лет я трудился на поприще андеррайтинга облигаций и специализировался на втором и третьем уровнях выпуска на вторичный рынок. Главным образом для многонациональных иностранных корпораций, которые избегают уплаты налогов где бы то ни было. Если вы понятия не имеете, что это такое, не волнуйтесь. Этого никто не знает. Это означает только то, что небольшая команда из нас, идиотов, работала по пятнадцать часов в кабинете без окон, производя документы, огромное количество документов. Я никогда не был внутри зала суда и не видел здания суда, если уж на то пошло, никогда не встречал судью в черной мантии, никогда не пожимал руку человеку, которому нужен настоящий юрист. А на ваш вопрос, мистер Финли, отвечу так: я здесь затем, чтобы заниматься чем угодно. Относитесь ко мне как к новичку, который только что окончил юридический факультет и не может отличить собственную задницу от норы в земле. Зато я быстро учусь.