Весея поняла, что разговор не сладится, она лишь молча кивнула на низкую деревянную дверь избы, тем самым давая понять, что Ягла вольна делать то, что считает нужным. Уже оставшись в светёлке одна, Весея чуть слышно проговорила, недовольно качая головой:
— Ведь как хороша, добрым людям на радость. Посмотришь, душа радуется. Да ну тебя!
Ягла не слышала слов, брошенных бабушкой ей в след, она уже наслаждалась пением птиц во дворе. Двор был у них на зависть всем: большое пространство украшали цветы, сидящие в резных горшках по обе стороны двора, даже у сараев Ягла смогла всё облагородить. Кусты дикой малины у тына, принесённые из леса прошлой осенью, прижились, всё благодаря стараниям девушки, и уже обещали на следующий год порадовать хозяек первыми ягодами. Гордостью Яглы был и огород, с которым девушка легко управлялась сама без помощи бабушки. Вот и сейчас она ловко зачерпнула большим ведром воду из деревянной кадки и, петляя меж грядок, принялась за полив. От дела Яглу отвлёк озорной смех и гомон ребятишек, раздавшийся у плетёной изгороди прямо за спиной.
— Ха-ха! Жених и невеста!
— А мне, когда я вырасту, тоже подаришь?
— Вы глядите, чего деется!
Ягла, неуклюже попятившись, запнулась о куст смородины и обронила пустое ведро на траву. Когда девушка неспешно подняла взгляд, ей удалось, наконец, разглядеть шумную толпу собравшихся озорников, а подле них, расталкивая гомонящих, появился один из подмастерьев соседа Данилы мастера. В руках Беломир держал охапку белых луговых ромашек и, прислонив ладонь ко лбу, пытаясь заслонить ею глаза от слепившего яркого солнца, начал вглядываться во двор Яглы.
— А ну, кыш! — подал голос Беломир, отмахиваясь от ребятишек. — Сейчас Велеслав выйдет, всем уши надёргает.
— А чего сам не надёргаешь? — Ягла подняла упавшее ведро и быстрым шагом зашагала к плетню. — Чего тут устроили? А ну, по домам!
Детвору будто ветром сдуло, только лишь девушка приблизилась, глянув на них осуждающим взглядом. Одна сиротка Василиса осталась. Бойкая девчушка лет шести отроду с большущими карими глазами и чумазым лицом с любопытством разглядывала букет в руках статного высокого светловолосого юноши. Девочка крепко сжимала маленькими ладошками свою тряпичную сшитую из лоскутков куколку с глазами-пуговками и пыталась украдкой понюхать ромашку, находящуюся ближе к ней. Беломир будто и не замечал Василису, продолжая сверлить взглядом, стоящую за плетнём Яглу.
— Чего застыл? — Ягла нахмурилась и с вызовом посмотрела на парня.
Беломир поправил ворот своей косоворотки, прочистил горло и горячо заговорил:
— Ягла, пойдёшь со мной сегодня на берег? — он протянул букетик уже чуть подвядших ромашек девушке через плетень и продолжил. — Вот, на венок насобирал.
Ягла не спешила принимать цветы, она внимательно обдумывала предложение Беломира. Её удивило приглашение парня, ведь раньше таких знаков внимания ей не оказывал никто. Да ещё и средь бела дня, при всём честном народе. Ещё разговоры дурные пойдут.
— Или я тебя обидел чем? — прервал затянувшееся молчание Беломир, разочарованно опуская руку с букетом. — Так ты скажи, не молчи.
Ягле от чего-то вдруг стало неловко, она только сейчас заметила, что нервно теребит в руках пояс своего льняного платья. Первый раз девушка не находила слов, она просто и не знала, что говорят в таких случаях.
Пока Ягла застыла в смятении, Беломир, наконец, заметил Василису, когда та пыталась вытянуть из букета один цветок. Он присел, чтобы его лицо оказалось на уровне личика девчушки и молча протянул ей букет. Та с недоверием нахмурила свои тёмные бровки и вопросительно глянула на Яглу, высоко запрокинув голову, чтобы увидеть реакцию девушки, которой предназначался букет.
— Бери, Василисушка. — Ягла утвердительно кивнула, давая понять девочке, что непротив. — Дождись меня у колодца, сейчас закончу и за Яблонькой с тобой пойдем.
— А венок сплетём тебе на вечер? — Василиса не спешила брать ромашки у Беломира, она с детской непосредственностью сверлила своими большущими глазами Яглу, наталкивая её на положительный ответ, иного она и слышать не хотела.