Интересно было за ним наблюдать. Жаль только, что продолжалось это совсем недолго. Уже через полчаса молодой человек, одетый в просторный, но тем не менее элегантно сидящий на нём костюм из тёмно-серой ткани с едва заметной вертикальной тёмной нитью, в белую рубашку и трёхцветный галстук в косую полоску, стоял в одних носках у большого зеркала и придирчиво разглядывал в нём своё отражение. Рядом с зеркалом на обтянутой красным бархатом низкой банкетке ожидали очереди на примерку мягкие на вид коричневые полуботинки.
Появившиеся в доме женщины быстро сориентировались. Зайдя в каминную, две из них подошли к молодому человеку и принялись молча рассматривать его отражение в большом зеркале, а третья — русоволосая девушка в туго перепоясанном модном плащике — осталась стоять в дверях. Впрочем, молодой человек её тоже заинтересовал. Не сходя с места, она громко осведомилась:
— Саша, это ты?
Молодой человек отвернулся от зеркала, шагнул к банкетке, наклонился за туфлями, выпрямился с ними в руках и улыбнулся ей:
— Я это, я! Не узнала?
Она усмехнулась, присоединяясь к матери и Иванке:
— Как узнаешь, если у тебя даже голос другим стал? Ты на себя совершенно не похож!
— И это правильно!... — пробормотал Саша, расшнуровывая первый туфель.
— И как тебя теперь называть?
— Так же, как и прежде — Сашкой. Но только при своих. При посторонних, если такое случится, зови Сергеем.
— Я тебя и при своих Сергеем буду называть! — решительно ответила старшая дочь Марины Михайловны.
Та вмешалась в их разговор:
— Погоди, Натка! Малыш торопится. Вернётся, тогда хоть всю ночь болтайте, — она одобрительно кивнула Саше, — Отлично! Приятное сочетание цветов. И костюм смотрится великолепно. Я бы только галстук убрала.
— Почему? Не подходит?
— Не нужен он тебе сегодня. Он будет тебя ограничивать.
Саша задумался на секунду и согласно кивнул. Галстук тут же был снят и отброшен на пол, а к Саше сзади подскочила Иванка, чтобы поправить выбившийся при этом из-за ворота пиджака воротник рубашки.
Последнее, что Саша сделал, прежде чем исчезнуть, это сотворил себе роскошный букет распустившихся бордово-красных роз. Иванка, она стояла рядом с Сашей, вздрогнула, но тут же ахнула:
— Ух ты! Зачем это? — она потянулась лицом к букету, и Саша опустил его пониже, чтобы она смогла вдохнуть чудесный аромат живых цветов. На этом месте Натка не выдержала. Ей тоже захотелось понюхать. На вопросительный взгляд Марины Саша ответил:
— Через приёмную пойду. Секретарша начальника три дня назад очередное звание получила. Начну с поздравления.
Иванка вмешалась:
— Саш, здесь, кажется, чётное число.
— Угу, знаю. Букет с похорон. Вытащи один цветок и сожги.
— Жалко жечь. Они такие красивые. Я его в вазочку поставлю.
— Не жалей! Я вам другой букет сделаю. Прямо из магазина. Вытаскивай, вытаскивай!
***
Здесь мы несколько нарушим ход повествования и вначале расскажем, чем закончился тот день в усадьбе. Они вчетвером ужинали за большим столом в их просторной кухне, когда Марина Михайловна вдруг подняла голову, посмотрела в тёмное окно напротив и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Сергей Стриж — это, конечно, хорошо, но нам понадобятся и другие персонажи мужского и женского пола. С разными фигурами и физиономиями. Разных возрастов.
Сергей (будем уж называть людей теми именами, которые им дали родители при рождении) уже переоделся в домашнее. На замечание Марины Михайловны он только пожал плечами. Не глядя ни на кого, он осторожно снимал с длинного шампура на широкую, плоскую тарелку сочные куски мяса.
— Я сам, плюс Сергей Стриж — это двое. Думаю, если Сергею Телюпе предложить, то он тоже не откажется. Это уже трое. Сколько тебе ещё нужно? Не забыла, что таких Големов, как этот Стриж, я тебе хоть тысячу могу соорудить?
— Не забыла. Для начала мне нужно, чтобы теперь в усадьбе кто-то постоянно жил, поддерживал порядок и занимался мелким ремонтом. Может, отца Иванки из того мира вернуть?
— Можно, конечно, — кивнул Сергей, — но тогда придётся их всех возвращать. И мать Иванки, и её сестру. Может, лучше Мазин? Так сказать, в качестве испытания. Если выдержит и докажет, что исправился, простить его и вернуть ему здоровое тело.
Марина Михайловна кивнула. Не поднимая глаз от своей тарелки с салатом спросила Наташу:
— Как ты, Натка? Готова простить ему? Мысль-то неплохая.
Наташа прекратила есть, как только прозвучала фамилия её недавнего обидчика (2). Подумала немного над словами матери, пожала плечиками и ответила: