* В нашем мире, как и в этом, пакт, получивший название пакта Молотова-Риббентропа, был заключен 23 августа 1939 года.
- Я сообщу о вашей позиции в Москву, - кивнул Павел. - Полагаю, возражений она не вызовет.
- "Ингерманландское возрождение" готово к выступлению, - наклонился вперед Зигмунд. - Когда нас поддержите вы?
- Сразу после кардинального решения польского вопроса.
- Вы даже не будете штурмовать вначале Крым? - поднял брови Зигмунд.
- Вячеслав Михайлович Молотов просил уведомить вас, что решение Североросского вопроса для нас более важно.
- В прошлый раз мы потерпели поражение из-за того, что с юга по вам ударили белые армии, - произнес фон Бюлоф. - Не повторится ли это?
- Сейчас не девятнадцатый, - улыбнулся Павел.- Красная армия значительно сильнее, а белая слабее.
- Ой ли? - покачал головой Зигмунд.
- Предоставьте это нам, - поморщился Павел. - У вас еще есть вопросы?
- Да. Как мы согласовали в день "икс", "Ингерманландское возрождение" поднимет восстание в Петербурге, Выборге и Гатчине. В тот же день Берлин направит ноту Оладьину о неспособности властей защитить ингрийских немцев. На следующее утро начнется высадка морских десантов на Балтийском побережье и воздушных - по всей территории Северороссии. В ту же ночь Красная армия перейдет границу и начнет брать под свой контроль все намеченные вами территории. Какова будет политическая подоплека советской аннексии?
- Одновременно с вашим выступлением коммунистические и другие левые организации поднимут восстания в Новгороде, Пскове, Архангельске и других городах. Мы придем на помощь нашим братьям, изнемогающим в неравной борьбе с диктаторским режимом адмирала Оладьина, - пояснил Павел.
- Меня это устраивает, - кивнул Зигмунд.
"Еще бы, - подумал Павел. - Только тебе пока не надо звать, что официально мы еще придем спасать братский североросский народ от немецко-фашистского путча. Вам это не понравится, господа нацисты, но придется перетерпеть пощечину. Вы получите земли, которых добивались. А нам, кроме обоснования ввода войск, надо заложить еще идеологический базис, чтобы прихлопнуть весь ваш режим годика через полтора". Вслух он, однако, сказал:
- Вы принесли?
- Да. - Зигмунд выложил на стол сложенную газету. - Здесь все данные, которые агентуре "Ингерманландского возрождения" удалось собрать об армии, военной промышленности и оборонительных укреплениях Северороссии.
- Хорошо, - улыбнулся Павел, - очередной платеж будет переведен на ваш счет в "Дойче банке" сегодня.
- Надеюсь, - буркнул фон Бюлоф. - Всего доброго.
Он бросил деньги за пиво на стол, поднялся и вышел, оставив рядом с собеседником газету. Павел посидел еще минут пять, потягивая пивко, затем неспешно положил на стол деньги, подхватил газету, оставленную Зигмундом, и вышел в уборную, где аккуратно перепрятал переданную ему в газете микропленку в тайник, устроенный в портсигаре. Закончив эту процедуру, он, весело посвистывая, вышел из пивной. "Ну, Алексей, держись, новый раунд. Теперь уже мы вас добьем", - думал он зло.
* * *
Выйдя из пивной Фрица, Павел неспешно направился в сторону вокзала. По дороге он несколько раз сворачивал в узкие улочки, меняя направление, и останавливался у витрин, чтобы проверить, нет ли за ним слежки. Однако, похоже, никто за ним не следил. "Эх, знал бы я эти приемы в пятнадцатом, - с грустью думал Павел, - никогда бы не попался в ту дурацкую ловушку. Да чего уж теперь. Прошлое не переделаешь. Надо заботиться о будущем".
Странная мысль вдруг поразила его. Он подумал, что все, чем он занимается в этом мире, и есть попытка переделать прошлое - ради будущего. "Тьфу, черт, - раздраженно подумал Павел, - что это меня в философию понесло. Работать надо".
Он в последний раз проверил, нет ли за ним хвоста, свернул на Камодиенштрассе и твердыми шагами направился в сторону Рейна. Через три минуты он остановился. Слева шумел Кельнский вокзал, крупнейший в Германии после Берлинского, а прямо перед ним возносился к небу знаменитый собор. Павел задрал голову, чтобы разглядеть кресты на вершинах шпилей. Громада собора производила неповторимое впечатление.
Вдоволь налюбовавшись на собор издали, Павел направился к нему. Вскоре его взгляд начал различать мелкие детали тончайшей резьбы по камню, фигуры, искусно вырезанные на стенах собора. Он остановился метрах в двадцати от главных ворот и продолжал восхищенно рассматривать внешнее убранство, когда что-то заставило его обратить внимание на дородного старика, тяжело опиравшегося на трость и столь же завороженно рассматривавшего творение средневековых мастеров. Их глаза встретились...
- Дмитрий Андреевич?! - изумленно произнес Павел. - Как вы здесь?
- Здравствуйте, Пашенька, - как ни в чем не бывало, словно они расстались не больше недели назад, проговорил Санин. - Вот, ездил лечиться на воды в Висбаден. Сейчас возвращаюсь домой, в Петербург. В Кельне у меня пересадка. До петербургского экспресса еще час с четвертью, вот и решил полюбоваться собором и городом... напоследок. А вы, простите, какими путями здесь оказались?
- Я на дипломатической работе, - пояснил Павел.
- Понятно. - Санин отвел глаза. - Ну что же, в ногах правды нет. Идемте, присядем в каком-нибудь кафе неподалеку.
- Конечно, - улыбнулся Павел. - Давайте посидим вон там, на открытом воздухе.
Он указал на кафе, разместившееся на углу соборной площади и Марселенштрассе, у входа в которое под навесом было несколько столиков. Санин кивнул, и они медленно направились туда. Павел все время пытался поддерживать учителя под руку, но тот, явно не желая выглядеть стариком, сердито фыркал - давал понять, что в помощи не нуждается. Наконец они добрались до заветных столиков и сели. Павел заказал себе черный кофе, а Санин - кофе со сливками.
- Дмитрий Андреевич, можно ли вам? - забеспокоился Павел, когда, приняв заказ, официант удалился.