Простояв на новом месте сутки и рискнув на ночной марш, Кирьяков традиционно умудрился запутать себя и своих подчиненных. Не умея организовать движение войск на незнакомой местности, он, начав движение затемно, банально заблудился. В результате его батальоны вышли наперерез главным силам армии, устроив переполох. К счастью до стрельбы дело не дошло, но движение армии замедлилось. Поняв, очевидно, что на его седую голову в любую минуту может обрушиться праведный гнев главнокомандующего, командир 17-й дивизии не мог придумать ничего лучшего, как устремиться в обратную сторону, предпочтя встречу с неприятелем свиданию с Меншиковым.
Вскоре Кирьяков опять заблудился. Его батальоны вброд перешли р. Черную между Инкерманским и Трактирным мостами и еще раз вдоволь поблукав, остановились к радости измотанных солдат и офицеров на ночлег у хутора Мекензия.
13(25) сентября батальоны 17-й пехотной дивизии вновь начали марш и вышли к деревне Отар-Кой. Апофеоз военной безграмотности случился именно в этот день. Это, конечно, удивительная история, но она более чем наглядно показывает, с какими генералами пришлось вести войну русской армии.
Сделав получасовой привал у Отар-Коя и начав двигаться к Бахчисараю, Кирьяков с удивлением узнал, что, опередив Жабокритского, его отряд из арьергарда превратился в авангард. Меншиков, узнав о случившемся, приказал вернуть три полка к Отар-Кою, где московцы, бородинцы и тарутинцы, после 80 верст почти непрерывного марша, соединились с главными силами и к их великому счастью смогли наконец то расположиться на отдых.{276}
На этом месте они простояли ровно сутки пока на следующий день не получили новый приказ главнокомандующего: следовать на хутор Мекензия, держась за авангардом генерала Жабокритского.
Как это не смешно, кампания только начиналась, а похоже, собственное командование решило если не истребить Московский полк на поле боя, то загонять его личный состав до смерти на маршах. Это, конечно, шутка, но если посмотреть на «московский тур по Крыму», начинаешь верить то ли в злой рок, то ли в вопиющую русскую безалаберность, за которую привычно приходилось платить кровью.
Меншиков, узнав про «кругосветку» Кирьякова, впал в ярость. Больше суток он ничего не знал о нахождении почти целой дивизии, усиленной кавалерией, и, когда, наконец, появился присланный ее командиром подполковник Залевский, выясняется, что она находится совсем не там, где должна находиться.
«… Я дал ему 12 батальонов, две батареи, аванпосты и разъезды содержать два полка гусарских, два казачьих. Я послал его вчера вечером, чтобы он, не замеченный неприятелем, занял позицию на этой стороне Бельбека, для прикрытия нашего движения, которое я был намерен сделать сегодня на заре, обойдя фланг неприятеля, встать у него в тылу, на сообщении с Симферополем. Наше движение до того важно, что я сказал Кирьякову: “в случае натиска, держитесь до тех пор, пока я не извещу вас, что прошел Мекензиеву гору. Помните, что переправа на Бельбек слишком затруднительна; без ущерба себе, с тем количеством войска, которое у вас в распоряжении, вы можете очень долго вредить неприятелю и легко его удерживать”.
Кирьяков же, придя вечером занимать места, услышал на той стороне Бельбека музыку, которая на своем биваке играла зорю. Не знаю, почему это его так сконфузило, что он, не останавливая войска, повернул налево кругом и удрал. Лупил целую ночь и, перейдя Черную через Инкерманский мост, остановился на Сапун-горе, так что от нашего лагеря под Севастополем его отделяет только Сарандинакина балка. А при нем еще — этот подполковник Залевский! Не понимаю, как он его не удержал? Он то на минуту и прискакал ко мне с этим известием. Что я буду делать с подобными генералами? Что мне только придумывать такое, чтобы они были в состоянии исполнять как следует?».{277}
Понятно, что Панаев ненавидит Кирьякова всеми фибрами души, понятно, что Меншиков считает его одним из тупиц, которыми его наградил царь в должностях дивизионных командиров. Но, признаем, приключения дивизии описаны достаточно точно, чтобы им поверить. Мало того, что Кирьяков все запутал, он еще и замедлил движение русской армии,{278} нарушив с таким трудом наведенный и еще совсем слабый порядок.