Правда Петру Дмитриевичу Горчакову удалось отомстить командиру 17-й дивизии. Утром его авангард наткнулся на перегородившую дорогу, поломавшуюся коляску.
«Горчаков набросился на сидевшего в ней офицера:
— Что же вы ее не сбросите? Задерживаете такую массу войск из-за дряни!
Офицер оправдывался тем, что это повозка генерала Кирьякова».
Лучше бы он этого не говорил. Горчаков пришел в ярость: «Опять Кирьяков?!». Следующие его действия более чем предсказуемы: повозка со всем генеральским хозяйством улетела в овраг.{279}
Под утро Кирьякова снова нашли. Он расположился биваком на одной из высот и развел костры, плюнув на маскировку и скрытность марша. Горчаков помчался туда, приказал немедленно залить огни и начал банально орать на прибывшего к нему командира дивизии. На эти вопли Кирьяков совершенно спокойно ответил, что не может никуда идти так как:
1. Нет огня, нет ужина — значит, он голодным никуда не пойдет.
2. Его повозку скинули в овраг, а он устал — и тоже никуда не пойдет.
3. Еще ночь — и у него больше нет никакого желания по темноте бродить, и он тем более никуда не пойдет.
Горчаков смирился со строптивым генералом и увел его к себе ужинать, войска же повел дальше один из полковых командиров.
Но только на следующий день в штабе Меншикова выяснили, что во время путешествия Кирьяков «потерял» один батальон Тарутинского егерского полка и артиллерийскую батарею (4 орудия), которые были оставлены на Инкерманском спуске.{280}
По словам Панаева, уцелели тарутинцы лишь потому, что союзники их не заметили, и только благодаря темноте им удалось пройти в Севастополь, переполошив своим приближением гарнизон, принявший батальон за приближавшегося неприятеля.
Как только 17-я дивизия ушла, Меншиков отправил к Корнилову в Севастополь казачьего урядника сообщить о своем местоположении и принять меры к отправлению из крепости парка с присоединенным к нему отставшим обозом. Для прикрытия парка в Севастополе оставались две пехотные роты и 2 орудия.
После их ухода Корнилову было приказано уничтожить Инкерманский мост и разрушить плотину.{281}
ПРОПАВШИЙ ПАРК
Мы уже говорили, как британцы неожиданно, в том числе и для самих себя, напали на отставший «хвост» русского обоза, тянувшегося из Севастополя в сторону Бахчисарая. Картина, конечно, неприглядная, но что поделаешь — война, и на ней никто не гарантирован от внезапных атак и незапланированных потерь. Теперь у нас есть возможность немного вернуться назад и взглянуть на случившееся со стороны русских. Увы, читатель, но картина окажется не менее неприглядной.
Едва казак, ездивший к Корнилову, вернулся из Севастополя, Меншиков приказал штабу сниматься с места. Войска оставили Мекензиеву гору, спустились в Черкез-керменскую долину и двигались по Бахчисарайской дороге до реки Бельбек.
Едва начали разбивать бивак, как издалека, со стороны Мекензиевых гор, послышались выстрелы. Штаб главнокомандующего в подзорные трубы увидел, как «…парковые повозки в беспорядке несутся с горы в долину».{282}
Дальше начало творится самое интересное. Сначала к штабу главнокомандующего примчался взвод гусар-лейхтенбержцев, командир которых ничего не смог внятно объяснить, кроме как, сказать про внезапное нападение на парк неприятеля и о том, как лихо ему удалось удрать. Последнее, видимо от нахлынувших эмоций, офицер и не скрывал: «…Атам, остальные все пропали, людей порубили, повозки порубили, которые — сами сломались, которые — с горы полетели, а больше должно быть они позабрали».{283}
Но две повозки офицер спас, наверное, они были самыми нужными для него. Это повозка командира полка и его собственная. Судя по всему, именно полковой обоз и попал к англичанам, которых удивило большое число ментиков и других деталей гусарской униформы. Именно ментики и доломаны привлекли самое большое внимание английских стрелков. Уже в тот день командование с удивлением созерцало солдат Стрелковой бригады, щеголявших в русских гусарских мундирах.{284}