Неприятным сюрпризом для французов стало отмеченное офицерами падение дисциплины. Герен отчасти относит это на то, что главные «разбойники» — стрелки и зуавы, перестали бояться гнева своего маршала, находящегося при смерти. Когда 25 сентября они дочиста разграбили и разгромили, а потом подожгли богатое имение (Герен называет его имение Бибикова), то все что мог сделать Сент-Арно, лишь грустно констатировать в своем дневнике: «…это неправильно».{639}
По другой версии, которая более всего имеет право на жизнь, виновниками запутанного движения стали англичане. Привыкшие к их постоянным опозданиям, французы с удивлением обнаружили, проснувшись ранним утром 26 сентября, что «заклятых» союзников уже нет. Затемно, «против своего обыкновения», они снялись с бивака и исчезли в неизвестном направлении, немало удивив соратников по коалиции. Обнаружились британцы лишь в Чернореченской долине, где остановились на биваках. Вскоре тайное стало явным: англичане традиционно пытались «надуть» союзников, спеша единолично занять Балаклаву с ее удобным портом и глубокой бухтой, став в ней единоличными хозяевами.{640} Британцы так стремились опередить своих союзников, что многие из солдат не выдерживали марша по безводной равнине. Главный врач французской армии Скрив писал, как, идя по следам англичан, французы то тут то там обнаруживали под кустами лежащих без сознания солдат союзного контингента, некоторые из которых, истощенные приступами холеры, находились при смерти. Их подбирали, грузили в санитарные повозки и позднее передали в свои части.{641}
Французам не оставалось ничего другого, как менять направление, устремляясь на запад, к Камышовой и Казачьей, уже разведанным с моря (рядом с ними уже стояли французские корабли{642}) широким бухтам, укрытым от ветра и с легким входом. Это был трудный путь, тем более, что часть его (до Чернореченской долины) пришлось идти по следам английской армии. Мало того, что вокруг был колючий кустарник, обломки военного снаряжения, разбитые повозки и экипажи, брошенные русскими, так еще и британцы сделали все, чтобы замедлить скорость движения шедших в авангарде пеших егерей майора Монтодона. Все тропинки были «…загромождены арбами, мулами, быками, которыми наши превосходные друзья завладели и которых они заставили идти в своем арьергарде».{643}
На старом месте остался конвой маршала. С 27 числа Сент-Арно уже не мог самостоятельно передвигаться. С каждым часом ему становилось все хуже, любое беспокойство могло повлечь смерть. Единственным выходом могла стать немедленная эвакуация маршала из Крыма.
Впрочем, Монтодон не сильно жалел о занятии британцами Балаклавы, искренне считая, что англичане «сами себя наказали»: «Они были сильно наказаны за этот дурной по отношению к нам поступок; они сильно расстроились и имели ряд трудностей в этом порту, куда их корабли входили с трудом, где отсутствовали пристани для разгрузки снаряжения, меду тем, как нам повезло найти в Камыше удобную точку сосредоточения для нашего флота».{644}
Французы получили прекрасное место базирования, где «…самые крупные торговые или государственные суда могут приблизиться к суше и без затруднений доставить на своем борту любой материал. Этот порт оказал нам грандиозные услуги».{645}