Он научил Хару управлять «конем» — так называлось то устройство, на котором ездили в Армии Элите. И даже научил ее стрелять из пистолета, хотя последнее девушке вовсе не требовалось. Ему явно нравилось с ней общаться. И он честно пытался рассказать Хар, как можно больше, рассказать почти все, что знал.
- У нас есть память, но нет знаний. Мир был другим, но каким — мы точно сказать не можем, - говорил Хан, шагая с ней по мощеным серым улицам. - Мы знаем, что живем на большом шаре и что века назад Неизменные были всюду, пока не пришла мутация, пока не появилась Пелена. Но мы не знаем, сколько светил минуло. И не знаем, сколько существуем в этом мире. После Великого Празднования семисотого светила отчет начинается заново.
Он привел ее к стене, галантно помог подняться по узкой лестнице с высокими ступенями. Хар не первый раз была на стене, но первый раз видела сторону, противоположную деревне отступников. Серо-зеленая земля, вдалеке — слева болота, справа — покрытый травой и усеянный серыми большими камнями холм. Хан указал рукой на него.
- Говорят, раньше сказания и легенды записывали на свитках. В день великой беды, в день, когда мы себя потеряли, все летописи погребли под камнями и на века забыли их. И камни стали частью природы. И никто уже не скажет: правда или ложь о том, что похоронено в холме.
- И вам никогда не хотелось проверить?
Хан покачал головой.
- Нельзя, - и от этого «нельзя» стало страшно, стало больно и не хотелось спорить. «Нельзя» - неприкасаемое, не оспариваемое.
- Но сегодня мы пойдем за гору. Ты, я и десять бойцов. Советники говорят, нужны камни с мхом, а найти их можно только там.
- Ваши Советники прям любят, куда попало не пойми зачем посылать, - съязвила Хара.
Губы Хана изогнулись с тонкой улыбке.
- С тех пор, как появилась ты, эти походы стали приятнее.
Что-то еще проскользнуло в его голосе: более мягкая интонация? нежность?
Хара посмотрела на баньши, в глубине души радуясь, что ее полностью зеленые глаза не выражают никаких эмоций, иначе взгляд бы девушки был слишком обескураженным, слишком взволнованным и еще странное не ясно почему появившееся чувство вины.
Хан повернулся к ней, слегка подался вперед, дыхание баньши участилось.
- И почему Советники так долго ждали, прежде чем позвать меня в город? - Хар старательно делала вид, что не замечает изменений в его поведении.
- Ты была интересна Советникам, настолько что один раз они тайно в составе отряда привезли провиант, - дыхание Хана выровнялось, и баньши вновь повернулся в сторону холма. - В рассказы о тебе они не верили, пока не увидели воочию, - почти без эмоций проговорил он. - Пока не вдохнули аромат твоей души — сладкий и опасный. Они приказали не беспокоить тебя и не трогать, пока не придет время. Но каждый раз я думал, что сегодня точно смогу, заставлю тебя пойти со мной. Пока наши отряды не начали пропадать и пока Советники не сказали, сегодня она сама придет, но мы отправим Айрону весть. И ты пришла, - теперь в его голосе послышалась грусть. И от этого и ей стало тоскливо.
- Пойду поем перед дорогой, - быстро проговорила Хара первое пришедшее на ум, - и в путь, - как можно веселее почти напела девушка, разворачиваясь.
- Твоя душа — иная...слишком живая, - задумчиво добавил Хан ей вслед.
Глава 4
Хара почти бегом добралась до своей комнаты и, буквально влетев в нее, хлопнула дверью.
- Что с тобой? - заботливо и обеспокоенно поинтересовалась чуть не подскочившая от удивления Ева.
- Да так, - икнула Хар. - Слушай, - присела она на кровать к подруге, - можно вопрос? Ты и Бриндер вы же такие разные, но почему ты продолжаешь встречаться с ним? - не дожидаясь даже кивка, спросила она.
-Я не знаю, - Ева грустно опустила взгляд. - Когда Бриндер первый раз склонился надо мной, когда поцеловал вместо того, чтобы убить, было странное тепло, оно прошло по всему телу. Мне не было страшно, мне не было больно. Я знаю, что это неправильно. Но когда я долго не вижу его, становится плохо, становится тяжко и хочется плакать.
Хар обхватила голову и прошлась взад-вперед по комнате, чуть не споткнулась о стул, в сердцах пнув его ногой, разломила на части. Хар ничего не помнила о себе, но уловить заинтересованность, поймать изменившийся взгляд Хана не составило труда. Да Хан был мужчиной и был весьма симпатичным. Но словно все внутри нее кричало, что это недопустимо и неправильно. И что она не может быть с ним. И не хочет. К нему может быть теплая, милая нежность, как к хорошему другу, как к Еве. Но она не сможет смотреть на него как Ева смотрит на Бриндера. И даже считающиеся противоестественными отношения баньши и упыря не казались ей такими недопустимыми. Но вся суть Хары отторгает, отвергает мысль о том, чтобы посмотреть на Хана по иному.