— А Ганс? — спросил Дитрих, когда воин замолк.
— Убит!
— Карл, — прошептал Дитрих, обращаясь к начальнику охраны, — я сплю? Не может быть, чтобы триста моих отборных воинов полегли, не сумев сломить сопротивление сотни одичалых Русов.
— Это не сон, Ваше Величество, — Карл протянул медный кубок с водой.
Медленно выпив воду, Дитрих спросил:
— Вы вырвались из окружения. Как вам удалось спастись?
Последовавшие слова его шокировали окончательно. Дитрих не мог поверить, что его коварный враг накормил, напоил и отпустил пленников.
— Он передал вам письмо, мой король, — воин с сумкой сделал шаг, опустился на колено и протянул кожаную сумку.
Вытащив из сумки пергамент, Дитрих поднес его к огню факела. В глаза бросились знакомые слова. Сосредоточившись, король ознакомился с посланием, затем снова прочел его вслух, удивляясь грамотности императора Русов.
Окончательно придя в себя, Дитрих подверг всех шестерых допросу, акцентируя внимание на личности императора Русов. Ответы пленников сходились в одном: император — добрый и милосердный человек.
"Милосердный, добрый", — мысленно язвительно отвечал Дитрих на слова воинов.
— Можете идти, — отпустил он гонцов.
Едва за ними задернулся полог, обратился к Карлу:
— Казни этих трусов, — всех, кроме того, который передал мне письмо. Он пригодится, чтобы передать ответ самозванцу.
— Ты примешь предложения дружбы и мира, мой король? — Карл мог себе позволить задавать такие вопросы.
— Нет, Карл. Но ему напишу, что принимаю. И приглашу его встретиться, где мы обезглавим этот недонарод. Потеряв своего "императора", — Дитрих выделил слово «император», — эти трусы разбегутся. А я пройдусь по их землям, не оставляя камня на камне. Сегодня я устал. Созови утром Военный Совет, будем менять тактику. Уверен, что этот Макс Са уже на наших землях и готовит нам западню. Посмотрим, кто из нас умнее и кто кого перехитрит. Не будь он Русом, у него остались бы шансы стать моим вассалом и править своими землями. Но наш великий предок Адольф завещал истреблять эту нечисть без жалости.
Военный Совет единодушно отклонил предложение о мире, посчитав его уловкой. Всеобщее мнение выразил военный министр Фриц Лейбнер:
— Предложение о мире — уловка, это говорит о слабости противника. Будь у него возможности, он предпочел бы войну. Я настаиваю, что мир между нами невозможен — и выгоден только Русам.
Дитрих молча склонил голову: всё так, как он и хотел.
Близость огромной вражеской армии говорила о том, что Дитрих двинулся вперед, не ожидая от Ганса вестей о взятии крепости. Позвав Борда, показал ему по направлению на север.
— Враги, очень много, — констатировал майор армии Берлина. Спустившись вниз, довели до сведения остального отряда, что примерно в семи-восьми километрах расположилась вражеская армия.
— Макс Са, мы нападем на них, — загорелся Гуран. Меня уже начал утомлять этот прыткий несносный парень.
— Можешь нападать, направление покажу, — тон моего голоса подействовал, младший брат Терса сник, понимая, что сказал глупость.
— Будем возвращаться в Мехик? — нарушил молчание Богдан.
— Нет, подождем пару дней. Думаю, что Дитрих захочет ответить на мое письмо. Перехватим гонца здесь и будем действовать в зависимости от ответа короля. Лошадей надо отвести немного подальше, чтобы они не выдали нас ржаньем. Выставим дозор из двух человек в километре отсюда по направлению к вражескому лагерю. Если будет гонец или гонцы с письмом — перехватим. А если вся армия двинется в путь — спешно вернемся, чтобы успеть подготовиться к обороне.
— Макс Са, — привлек мое внимание Борд, — если они разрушат стену, нам не выстоять против такого количества врагов.
Борд был прав: в первый момент мне пришла в голову мысль послать человека в Мехик, чтобы эвакуировать гражданское население. Но оставалась надежда, мизерная, но все же надежда, что Дитрих не захочет войны. Судя по всему, немцы с письмом уже в лагере, если мы не видели их самих и остатков костра. При идеальном раскладе Дитрих до обеда пошлет гонца обратно. Может и не послать. Если за два дня гонца не будет — моя попытка провалилась. Послезавтра — крайний срок, когда можно надеяться избежать войны. В любом случае приходилось ждать.
На минуту возникла идея, пробраться в лагерь и попробовать испортить Большую Берту. Но это — почти чистое самоубийство: пушки, очевидно, охраняют посильнее самого короля.
— Борд, выставь дозор скрытно, чтобы вражеский лагерь был под наблюдением. И меняй его часто, чтобы часовые не уснули.