Наскоро перекусив, я лег спать, завернувшись в шкуру. Ночи были холодные, без костра можно было подхватить пневмонию. Для полного счастья мне не хватало еще сдохнуть от переохлаждения.
Ночь прошла без происшествий. Мучительно долго тянулось время: когда осеннее солнце миновало, уходя к западу, надежда почти покинула меня. За пару часов до сумерек окончательно пал духом: Дитрих проигнорировал мое письмо.
— Борд, пошли человека за нашим дозором. Думаю, нет смысла больше ждать.
Я начал собирать вещи, не стоило здесь задерживаться, когда каждая минута дорога. Кусты недалеко от меня раздвинулись. Появились Дисар с Селидом в сопровождении немца, которому я вручал письмо для Дитриха.
— Макс Са, — Дисар зажимал руками рану на левом плече, — с ним было ещё двое человек. Тех мы убили, а он не стал сопротивляться.
Немец был без оружия, на плече висела кожаная сумка, врученная мной ему в Мехике. Сорвав ее с плеча, он торопливо вытащил пергамент: у меня в глазах потемнело от печати на сургуче. Даже не зная, что написано в письме, в этот момент я решил, что никакого мира с Дитрихом не будет, пока он пользуется печатью-свастикой. Разломав сургуч, развернул пергамент: ровной строчкой шли немецкие слова, но для меня они были китайской грамотой.
— Куда вы дели трупы? — спросил Борд у Дисара.
— Оставили там, — махнул рукой на север Селид, не получивший раны в бою.
— Их надо спрятать, — Борд посмотрел на меня, ожидая реакции.
— Ты прав, Борд, трупы надо спрятать, следы боя убрать.
Взяв с собой троих воинов, Борд бесшумно скрылся среди кустов. Немец пытался мне что-то сказать, выговаривая непонятные слова. Прислушавшись, я уловил знакомое «Grossebert».
— Grossebert? Там? — указал я рукой в сторону вражеского лагеря. Немец отрицательно замотал головой, указывая больше на запад, чем на север. Впервые в жизни пожалел, что никогда не интересовался немецким языком: бывший пленный был взволнован, показывая рукой на северо-запад и повторяя на немецком название гигантской пушки.
Я чуть не стукнул себя по голове, когда меня осенило: Дитрих ждал не вестей от Ганса, он, скорее всего, ждал свои обозы, среди которых, возможно, шла и его чудо-пушка. Попытавшись себе представить, как транспортировать тяжеленую пушку по бездорожью, я не нашел приемлемого варианта. Почти полчаса, жестикулируя, перемежая английские и русские слова, пытался добиться сведений от немца. Европейские языки схожи, многие слова имеют один корень. Повторяя по слогам слово на неизвестном языке, иногда можно по фонетике уловить смысл.
Оставив гонца в покое, присел у костра: если интуиция и логика меня не подводят, пушек в лагере нет. Они в пути, и именно потому Дитрих не нападает, а дожидается своего чудо-оружия. Немец не напуган встречей с нами, он не сопротивлялся и ведет себя так, словно мы практически друзья. А что если он хочет перейти на нашу сторону и подсказывает, что пушки ещё в пути? Если перебить охрану и обслугу той кавалькады, можно ли испортить их так, чтобы пушки стали непригодны к стрельбе?.. А если это ловушка?..
Но откуда Дитрих мог знать, что мы последуем за отпущенными немцами и расположимся так близко? Этого он не мог предвидеть никак! Значит, немец говорит по своей инициативе. Но какой ему резон предавать своих? А если предположить, что немец — это Сусанин каменного века немецкого разлива и приведет он нас в лапы второму немецкому отряду?
От предположений разболелась голова: подняв голову, встретился взглядом с немцем, находившимся под охраной Селида и Дисара. Подброшенная ветка в костер вспыхнула, отразившись в глазах немца: гонец плакал. Не плакал навзрыд, но в его глазах стояли слезы.
— Freunde ermordet, — тихо проговорил он, показывая в сторону немецкого лагеря и проводя у себя под подбородком пальцем. Даже не зная немецкого, эту фразу понять нетрудно: освобожденных вместе с ним немцев казнили. Оба слова были по смыслу схожи с английским, повторив их мысленно, я получил английское friend—"друг" и латинский корень слова «смерть».
Это выглядело необдуманно и глупо со моей стороны, но я немцу поверил. Поверил, что он пылает ненавистью к Дитриху, поверил, что пушки еще в пути.
Вернувшийся Борд и Гуран внимательно выслушали мои предположения, что Дитрих дожидается своих пушек. Между отрогами гор слева от нас и вражеским лагерем справа и впереди оставалась широкая полоса леса и кустарников. Если пройти аккуратно, мы окажемся в тылу противника. Даже если не найдем обоза с пушками, можно знатно покуролесить, наводя панику за спиной Дитриха. В крайнем случае можно поджечь лес для создания немцам проблем: лесные пожары очень быстро распространяются, особенно при удачном ветре. А если удастся найти обоз с пушками и перебить охрану, можно попробовать нанести вред пушкам. На данный момент у меня не было идей, как можно повредить многотонное чудовище, но эту проблему попробую решить позже, если найду обоз.