— Нарм! — подозвал к себе пушкаря. — Видишь вон ту группу с бревном? — это твоя цель. Стреляй именно в них.
Шесть пушечных выстрелов с интервалами в несколько секунд разметали штурмовую группу, задев воинов рядом с ними. Выстрелы пушек деморализовали немцев: их ряды смешались, лучники стали выпускать стрелы со ста метров. Те падали на излете, не причиняя заметного вреда. Первой на выстрелы отреагировала конница, мгновенно отступившая к лесу. Около тридцати немецких воинов оказались вплотную к стене в мертвой зоне. Остальная масса отхлынула назад, оставляя три десятка на верную смерть.
Со стены мы не могли попасть в немцев, прильнувших к стене снаружи. Едва неприятельская армия отступила в лес, как отдал команду Богдану и Шраму:
— Открыть ворота и перебить немцев у стены.
Немцы из леса видели, как геройски сражались и пали их товарищи. Убитых оказалось двадцать семь: в отличных доспехах и с хорошими мечами. Армия Дитриха не предпринимала попыток атаковать, хотя на их глазах отбирали оружие и снимали доспехи с убитых у стены немцев.
— Борд, посчитай наши потери, — велел майору, лицо которого было в чужой крови.
А убитые у нас были: немцы у стены дрались отчаянно, дорого продавая свою жизнь. В схватке у стены мы потеряли семерых, ещё один был убит стрелой на стене во время атаки. Раненых — четверо, но все были легкие. Потери немцев — куда внушительнее: двадцать семь — у стены, около сорока убитых пушечными выстрелами и арбалетами, а также семнадцать всадников. И это не считая более полусотни раненых, некоторые ползли в сторону леса и сейчас, но выйти и добить их я не рискнул.
Восемь Русов против порядка восьмидесяти немцев. Соотношение один к десяти, но даже такое соотношение в данный момент не в нашу пользу. Если наши потери превысят сто человек, нам стену не удержать. Тем более что неорганизованная и глупая атака уже не повторится: немцы будут хитрее.
Перевязав раненых, поручил Борду распределить трофейные доспехи между Русами. В первую очередь они полагались тем воинам, которые находились на стене и первыми вступали в контакт с врагом. Часть лошадей тоже досталась нам, не всех немцы сумели увести с собой.
Количество костров в лесу утроилось: подходящие силы врага устраивали временный лагерь. Повсюду был слышен стук топоров, а в лесной чаще появлялись новые прогалины.
Русы, опьяненные первым столкновением, сгрудились вокруг трупа немецкого гиганта, задушенного Богданом. Страх перед противником окончательно пропал, что было одновременно и хорошо и плохо. Найдя глазами Богдана, подозвал его:
— Зачем тебе труп немца, ты мог погибнуть из-за него?!
— Я знал, что это их заденет, и они кинутся в атаку без подготовки, и мы сможем бить немало немцев, — Богдан выглядел помятым, но довольным.
— Ты не ранен? Иди отдохни, у тебя был тяжелый бой. Откуда такое чудовище? — Я оглядел поверженного немца: в жизни не приходилось видеть такого страшного и здорового врага. Размерами он превосходил моего приемного сына Санчо, а лицо было обезображено шрамами и оспинами.
— Очень силен оказался, думал — мне каюк, — простодушно признался Богдан, тяжело опираясь на топор. Мне не понравилась его поза. Игнорируя протесты, раздел его и увидел огромный кровоподтек на уровне нижних ребер справа. Пальпация ясно показала, что как минимум одно ребро сломано. Как Богдан ни держался, терпя боль, но мышцы его выдали.
— У тебя сломано ребро, возможно, даже несколько. Пару недель будешь отдыхать, никакого боя, никаких резких движений. Баск, — позвал заместителя Богдана, — проводи его в дом и не выпускайте, пока я не распоряжусь.
Виновато улыбнувшись, Баск забрал топор у Богдана и, подхватив его за талию, повел в сторону дома. До меня доносился разговор великана, уверявшего Баска, что с ним всё нормально. Но Богдану это не помогло: выполняя мое указание, Баск уводил его дальше по направлению к дому.
— Макс Са, — позвал меня Шрам, находившийся на стене. Поднявшись, проследил за направлением его руки. У самой кромки леса стояло несколько всадников: один из них восседал на абсолютно белой лошади, что само по себе удивляло. Белой масти я ещё не встречал, ее просто не существовало в природе в этом промежутке времени развития одомашненного животного мира. Но самое удивительное — не это: от лучей заходящего за моей спиной осеннего солнца у лица всадника что-то блеснуло.
"Бинокль, подзорная труба, линза", — вариантов много, но определенно всадник смотрел на крепость вооруженным глазом. Иногда возникает чувство, что тебе смотрят в глаза, даже если ты не видишь чужого взгляда. Именно такое чувство возникло у меня в этот момент. Сомнений не было: на белой лошади мог быть только сам король Дитрих.