Тяжеловооруженная пехота Дойчей достигла стены, попав в мертвую зону. Практически сразу послышались удары тарана, а к стене приставили десятки лестниц.
— Лучники! Огонь — на стену! — прокричал я изо всех сил.
Шрам, продублировал мой приказ. Как я и предполагал, основное количество лестниц приставили к трем пролетам стены, где не было защитных зубцов и башен. На каждого немца, сумевшего взобраться наверх, обрушивался град стрел, рогатинами Русы сталкивали лестницы вместе с врагами, что успели на них взобраться. Большинство стрел рикошетило от железных доспехов, но некоторые находили открытые участки тела.
Жир за ночь не застыл окончательно, а нефть и не думала менять консистенцию: со своего места я видел, как, умудрившись взобраться и уцелеть под стрелами, немцы, отчаянно пытались удержать равновесие на скользком покрытии, но падали вниз. Группа немцев с тараном разбила первые ворота и уткнулась во вторые. Прогремел второй залп из шести пушек, окончательно скосивший большую часть немецких лучников, не защищенных доспехами. Поток стрел со стороны врага практически иссяк, оставшиеся в живых немецкие стрелки стали отходить к лесу. Они выполнили свою задачу: дали штурмовым отрядам подойти вплотную к крепостной стене.
Количество может подавить качество: часть моих арбалетчиков была убита или ранена, стрелы у лучников закончились, а напор немцев продолжался. В самой крайней, дальней от меня башне, завязалась рукопашная. Немцы взяли башню, перебив защитников. Вторые ворота трещали под уларом тарана, грозя рухнуть в любую минуту. Находиться на стене — бессмысленно.
— Арбалетчики — за мной! — по-пластунски дополз до лестницы и скатился вниз.
Смогли спуститься только четырнадцать арбалетчиков. Ещё десять находились во дворе и стреляли по немцам, появляющимся на стене. Вторые, дополнительно установленные ворота не выдержали, обрушившись под ударами тарана. С торжествующими криками немецкая пехота стала просачиваться внутрь двора, где в боевом порядке их встретило каре копейщиков. Выстроившись полукругом, копейщики закрыли проход в глубину крепостного двора, принимая набегавших немцев на копья.
Словно завороженный, я смотрел, как невзирая на потери немцы преодолевали остатки разрушенных двойных ворот и попадали на копья моих воинов. На небольшом пятачке перед воротами с внутренней стороны выросла гора трупов, но Дойчи упорно лезли вперед, на верную гибель. Не обходилось без потерь и с нашей стороны: то копье, брошенное сильной рукой, убивало воина, то особо умелый воин дотягивался мечом до моего копейщика. Но на место убитого вставал сосед, и частокол копий встречал врага сплошной стеной. После взятия ворот и башни немцы перестали штурмовать стену, предпочитая проникать внутрь через разбитые ворота.
Откуда-то сверху посыпались стрелы: часть немецких лучников взобралась на захваченную башню, ведя прицельный огонь.
— Арбалетчики, лучники, огонь по башне, — скорректировал стрельбу своих людей. Немцы, потеряв половину лучников, спрятались в башне. Часть моих людей, отборная часть Русов все ещё находилась в резерве. Молодые Русы из Макселя, всадники Гурана и четыре брата Лутовых ждали условленного сигнала. Убедившись, что обстрел из башни нам не грозит, подал условленный знак из свистка, вырезанного накануне. По моему сигналу копейщики начали отступать назад, давая немецкой пехоте плацдарм. Отойдя назад метров на сорок и не размыкая рядов, копейщики остановились.
Немцы хлынули на освободившееся пространство: даже сейчас их количество превосходило нас вдвое.
— Арбалетчики — огонь! — сразу за арбалетными болтами дважды просвистел, давая знак к атаке своему резерву.
Весь мой резерв был экипирован как нельзя лучше: даже кони всадников Гурана были защищены железными пластинами. Отряд из тридцати всадников вылетел с улицы: мои копейщики расступились, давая дорогу коннице. Кони сшибали немцев, всадники рубили их саблями сверху, внеся сумятицу в ряды врага. Следом за конницей внутрь ворвался отборный отряд, закованный в латы. Пятьдесят свежих воинов, среди которых ростом выделялись четыре брата Лутовых, начал сеять смерть.
Перезарядившиеся арбалетчики вели прицельный огонь, выискивая врагов в толпе человеческих тел. Немцы дрогнули. Вначале они попятились, и в этот момент я просвистел трижды, давая знак своему резерву выходить из боя. Притворное отступление Русов дало немцам надежду на контратаку: они ринулись вперед в тот момент, когда длинным свистом я подал знак копейщикам сомкнуть ряды и перейти в наступление. Неорганизованные ряды преследователей буквально нанизывались на копья моих воинов. С захваченной башни прозвучал рожок, и немцы перешли в отступление. Надо отдать должное, что по рожку враги мгновенно сомкнули ряды и начали пятиться, покидая территорию нашего двора. У разбитых дверей их строй сломался, чем Русы старались воспользоваться, кидая копья в отступающих врагов.