Шрам не успел произвести подсчет. Извинившись за оплошность, командир удалился. Потери немцев оказались куда больше: только внутри крепостной стены насчитали сто тридцать восемь трупов. Ещё около сотни убито за стеной, цифра была неточная: отступающие немцы прихватили с собой часть раненых и убитых. Кроме этого, пушечные залпы Нарма уничтожили и ранили не меньше тридцати конников, но их трупы немцы успели забрать. Соотношение потерь — в нашу пользу с большим перевесом, но резервов у Дитриха предостаточно. Даже по самым скромным подсчетам, у нацистского ублюдка оставалось около семисот человек пехоты и больше двухсот пятидесяти кавалеристов. Ещё один такой бой, и мне некем будет держать оборону.
Остаток дня прошел без боев: несколько раз немецкая кавалерия выезжала из леса и гарцевала на безопасном расстоянии. Нарм просил разрешения стрелять, но попасть в непрерывно движущийся маленький отряд — дело неблагодарное.
— Береги порох и картечь, стреляй только наверняка. Ты молодец, Нарм! Когда всё закончится, подумаю о твоей награде.
Раскрасневшийся от похвалы пушкарь обещал в следующий раз быть точнее и убить всех врагов одними пушками. Поднявшись на стену, я долго вглядывался в сторону врага, где среди деревьев царило оживление.
Мы нанесли немцам тяжелое поражение, но война была ещё впереди. Сегодня Дитрих натолкнулся на противника, не уступавшего его воинам выучкой и доблестью, и даже превосходившего. Но у этого ублюдка огромное войско, его потери были не так чувствительны, как наши.
Внизу плотники и кузнецы восстанавливали разбитые ворота, надежно баррикадируя слабые места. Вздохнув, посмотрел в сторону Берлина: когда еще придет подкрепление… Ведь как ни силен враг, отступать нам некуда — позади наш Мехик.
Глава 18. Осада
Остаток дня после боя и весь следующий день немцы не предприняли попыток атаковать. Периодически из леса выходили немецкие лучники, стреляя в защитников стены. Мои лучники отвечали на дуэль, пока я не запретил зря тратить стрелы. На расстоянии более ста метров в противника попасть нереально, тем более когда он ожидает выстрела и передвигается. Немцы жгли костры, между деревьями сновали их фигурки, но попыток атак не было.
К концу второго дня мы устали от постоянного ожидания атаки. Возможно, именно в этом и состоял план Дитриха: ему то не надо ожидать атаки, обладая колоссальным преимуществом в живой силе. Его воины могли отдыхать, в то время как Русы были вынуждены находиться рядом со стеной. Поручил Шраму организовать дежурство так, чтобы большая часть воинов могла получить отдых и передышку. Выбитые ворота в стене надежно забаррикадировали, несколько легкораненых воинов вернулось в строй.
Общая численность гарнизона Мехика на последней поверке личного состава составила сто шестьдесят два человека, из которых тридцать были всадниками. Арбалетчиков у меня осталось восемнадцать, лучников — около пятидесяти, если считать вместе с легкоранеными. К обеду третьего дня после попытки захватить Мехик, со стороны южных ворот прискакал стражник, со словами, что к городу движется большое войско
Подкрепление, присланное Терсом, включало в себя десять всадников, двадцать четыре арбалетчика, сорок лучников и сто двадцать пехотинцев. Неполные две сотни — это были почти все силы, что Терс мог прислать, учитывая, что в любую секунду можно было ожидать нападения сатанистов из Макселя.
С приходом подкрепления преимущество Дитриха в живой силе значительно снизилось. А с учетом того, что мы были защищены стеной крепости, шансы обеих армий практически уравнялись. Напрягало только значительное превосходство в кавалерии Дитриха.
Прибывшими командовал воин по имени Гурч. Узнав о смерти Борда, похороненного у берега озера, Гурч был искренне расстроен. Мои слова, что он вместе со всем подкреплением поступает в распоряжение Шрама, командир Терса воспринял спокойно и с достоинством.
— Шрам! Надо, чтобы прибывшие заступили на дежурство, дай нашим воинам отдохнуть. И обучи их сигналам свистка, что надо делать при разных сигналах, — проинструктировал начальника гарнизона Мехика.
Вновь прибывшие арбалетчики и лучники были из новобранцев, спешно набранных Терсом. Среди них оказался десяток человек из Макселя, пробравшихся в Берлин по суше. Со слов этих беженцев, порт Макселя охранялся, и допуск на корабли был возможен только с разрешения Синода — сына патриарха Никона.
— Макс Са, весь Максель ждет, что Ты после победы над врагом вернешься и избавишь нас от сатанистов, — говоривший парень был конопатым и напоминал деревенского юношу из Средней полосы России. — Очень многие Русы хотели уйти в Берлин, чтобы присоединиться к Тебе, но порт закрыт. А по земле идти трудно и далеко, сатанисты везде патрули поставили. — Закончив говорить, парень покраснел, отчего пигментные пятна на лице стали ещё заметнее.