Оглянувшись, увидел, что Баск и братья Лутовы вместе с десятком воинов несутся за мной: остальные добивали пехоту Дитриха. У опушки леса придержал коня: впереди могла быть засада. Лес производил впечатления из детских сказок: мрачный и безжизненный. Не слышно птиц или зверей. Пригнувшись, чтобы ветка не оцарапала лицо, пустил жеребца шагом. Богдан вырвался вперед, прикрывая меня своей широкой спиной. Видимость была отвратительной: бледные лучи осеннего солнца практически не проникали сквозь не полностью опавшую с крон листву.
След лошадей Дитриха был виден хорошо: его отряд буквально разрыхлил землю. Утешало одно — убегающему отряду лес так же не давал возможности скакать во весь опор. Отставшие всадники, расправившись с пехотой, догоняли нас уже в самом лесу. Гуран доложил, что мы потеряли ещё троих — пехотинцы Дитриха дорого продали свои жизни. Местами лес становился реже, попадались поляны, где мы могли ускориться, переходя на рысь. Около часа мы шли, ориентируясь по следам на земле.
Кончился лес внезапно: впереди лежала равнина, но беглецов всё так же не видно.
— Они не могли далеко уйти, вперед! — Пришпорив жеребца, взял с места в галоп.
Через десять минут бешеной скачки животное стало хрипеть: появилась пена на уголках губ и под седлом. Но цели я добился — отряд всадников численностью около тридцати человек был впереди на удалении в пару километров. Нельзя было загнать лошадей. Не успел об этом подумать, как животное под Богданом зашаталось и завалилось на правый бок. Лутов едва успел соскочить. Жеребцы остальных братьев Лутовых выглядели немногим лучше.
— Гуран, пусть твои люди дадут Богдану и его братьям своих лошадей. — Нельзя было лишать Лутовых мести. Павший не от их рук Дитрих не утолит их жажды возмездия.
— Гнать не будем, мы их догоним, — тронул рысью своего гнедого.
Я был прав: первый труп вражеской лошади попался минут через десять. Лошади Дитриха пребывали не в лучшем состоянии, расстояние между нами сокращалось неумолимо. Ещё час погони, и мы сблизимся на выстрел из лука, если выдержат наши животные.
Дитрих рассуждал иначе: двадцать его конников развернулись и остановились, ожидая нас. Белый жеребец в окружении десяти или одиннадцати всадников продолжал путь на север, унося нашего врага от возмездия. Только двое из встреченных всадников вооружены луками. Произведя несколько выстрелов, убив одну лошадь и ранив двоих всадников, Дойчи кинулись в атаку. Половина атакующих была убита выстрелами из луков в упор.
Пока мои люди сражались со смертниками Дитриха, продолжил погоню с четырьмя братьями Лутовыми и Баском. Ещё немного, и мы загоним кабана, трусливо удирающего от нас. Но Дитрих родился под счастливой звездой: взобравшись на пологий холм, я остановился. Впереди располагался городок — были видны несколько крупных каменных домов, здание, похожее на церковь и внушительное количество одноэтажных домов. Городок располагался вдоль неширокой речки, текущей с севера на запад. Но главное — не это: из города навстречу Дитриху скакал отряд из десятка всадников, а у городских ворот толпились пешие воины.
— Дальше нельзя, наши лошади измотаны, и их слишком много! — Даже Богдан не мог возразить против такого довода.
— Уходим обратно, пока нас самих не стали гнать, как мы гнали Дойчей. Сойдите с лошадей, ведите их в поводý, пусть немного отдохнут.
Показывая пример, соскочил со своего гнедого: кровавая пена лилась из уголков губ и носа. Удивительно, что жеребец продержался так долго, это ведь не современные крупные лошади, выращенные селекцией.
Мы успели отойти от холма примерно на пятьсот метров, когда на его гребне появились всадники. Белого жеребца среди них не увидел: Дитрих отказался от участия в преследовании или просто сменил лошадь. Пару минут мы стояли, разделенные расстоянием, и смотрели друг на друга. Дойчей оказалось меньше, это оказалось решающим фактором: всадники повернули обратно, решив не искушать судьбу.
Обратный путь шли шагом: добравшись до леса, велел снова сойти и пройтись пешком, давая животным отдых. К месту брошенной стоянки добрались глубоко за полночь, от усталости едва держась на ногах. Я даже не помнил, как уснул: последним был открытый полог шатра.