Безумное преследование дало о себе знать даже после отдыха. Проснувшись, минут пять лежал, превозмогая боль в одеревеневших конечностях. Ночью меня укрыли парой шкур, но даже они не смогли создать нужную температуру, — равно как и костер в железной походной печке, оставленной Дитрихом в шатре. Закаленные братья Лутовы и Баск уже были на ногах: за ночь умерли две лошади. Можно предпринять попытку найти лошадей убитых Русов, но я не хотел рисковать, опасаясь преследования.
— Поедим позже, как отдалимся от врага. Идем пешком, бережем лошадей. Верхом поедем только в случае преследования! — Русы не роптали, воины привыкли слушаться, не задавая вопросов и не жалуясь на судьбу.
Обратный путь казался невероятно долгим: на север мы шли неполные четверо суток, а обратно куда дольше. Лишь к полудню шестого дня показалась стена Мехика, где вовсю кипели ремонтные работы.
Шестьдесят человек отправились в погоню за Дитрихом, обратно вернулись сорок восемь здоровых и четверо раненых. Мы не достигли цели: нам удалось истребить под сотню вражеских воинов, но большинство из них были ранены ещё в ночной битве, не представляя серьезной угрозы. Главная цель, Дитрих, ускользнул от возмездия.
Уже пройдя ворота Мехика, обратил внимание на первые снежинки, падающие с неба. Снег означал прекращение боевых действий до начала весны. За зиму следовало накопить силы, чтобы быть готовым к новому нашествию. Дитрих учтет свои ошибки и второй раз не попадется в одни и те же ловушки.
«Почему я должен защищаться, разве нельзя поймать его врасплох, атаковав и развязав войну на его территории?» — мысль была дельная, следовало ее хорошо обдумать. Отдав повод Баску, устало шел по направлению к своему дому, где меня ожидал горячий обед и не менее горячая Ната. Скоро я снова стану отцом — значит, надо решить проблему с Дитрихом, чтобы мой ребенок родился в относительно безопасном мире.
Глава 21. Надо что-то делать
Патриарх Никон, несмотря на мягкий климат Макселя, зиму переносил тяжело. Его шпион во дворце Терса сумел прислать человека с вестями, ошеломившими старца."Нет, рано мне умирать, не уничтожив этого еретика", — была первая мысль Никона, выслушавшего гонца. Вести были такими, что старый дряхлый Патриарх даже встал с кровати, поддерживаемый Данком.
— Ты ничего не напутал? Ты говоришь, что этот проходимец Макс Са не только сумел отразить нападение, но и полностью разбил войско этого Дитриха?
— Да, твое святейшество, он гнал короля, убивая его людей, до самых внутренних земель Дойчей, и не окажись на пути крепость, где укрылся король, взял бы его в полон.
— Можешь идти, тебя накормят перед обратной дорогой. Скажи Ченку, что я жду новостей. А этот Макс Са сейчас в Берлине?
— Да, — пятясь, гонец дошел до двери, не сводя глаз с глаз с огромной фигуры Данка, бережно поддерживающего Патриарха за плечи.
Никон смотрел в окно: тонкий слой снега покрывал внутренний двор крепости, с гулом горели в печи дрова, распространяя по комнате волны тепла. Этого он не ожидал, многолетний опыт подвел… Всё говорило о том, что северный враг растопчет хлипкое воинство Берлина и займет земли непокорных соседей. Именно тогда он собирался обрушиться со своим Христовым воинством на немцев, становясь спасителем для Берлина и его людей. Такой шаг позволил бы искоренить саму мысль о неудачнике Максе Са, показать силу истинной Веры.
Всё пошло не так. Глубоко вздохнув, старец приказал великану, державшему его за плечи:
— Отведи меня на кровать, мне надо подумать.
Удобно устроившись на пышной перине, Никон размышлял. Прошло всего три недели с разгрома Дойчей, а ситуация в Макселе начала меняться. Кое-какие слухи о победе северных Русов — так здесь называли жителей Берлина, начали просачиваться в Максель. Сектанты снова подняли головы, не боясь попасть на костер. Настроение среди жителей Макселя менялось: только Будилиха, оплот истинной Веры, не ждала пришествия проклятого еретика.
— Данк, позови брата Икания, — велел Никон после некоторого раздумья. Грузно ступая, великан вышел в дверь. «Надо что-то делать, — свербела мысль в голове Патриарха, — после моей смерти этот Макс Са легко расправится и с императором, и Сидоном, этого нельзя допустить».
Иканий был поверенным в его многочисленных поручениях, именно ему он поручал то, что требовало хитрости, знания человеческой слабости. Иканий, как и Данк, мог входить без стука. Ему недавно исполнилось сорок лет. Несмотря на свою рясу, его поверенный — сильный и смелый человек.
— Иканий, — начал слабым голосом Никон, — какие настроения в городе? Что говорят про еретика Макса Са, про его победу над немцами есть разговоры?