Панса, следуя моему совету, вышел на побережье, где оказался в ловушке. С одной стороны путь преграждал горный кряж, вдававшийся в море. С другой стороны, наступали враги, методично осыпая неандертальцев стрелами. Стараясь не шуметь, мы подобрались к врагам на расстояние выстрела из лука. Увлеченные отстрелом прятавшихся за валунами неандертальцев, воины Никона не сразу заметили опасность с тыла. Первый залп лучников Моско уменьшил количество врагов на пару десятков.
— В атаку! — скомандовал я, обнажая катану.
Оставшиеся враги развернулись, натягивая луки. От второго залпа часть из них успела увернуться, стреляя в ответ. Несколько вскриков среди нашего отряда дали понять, что стрелять сатанисты умеют. Невдалеке заржала лошадь: вылетев из группы деревьев, четверо воинов галопом понеслись в сторону Максимена. Я проводил глазами всадников, но не их лошади привлекли мое внимание, а винтовки за плечами. У двоих всадников на спину закинуты винтовки: у отца была такая, доставшаяся от деда, с дарственной надписью от Жукова. Мой дед был снайпером, на его личном счету — сто четыре фашиста. Это была самая обычная винтовка Мосина с двукратным оптическим прицелом. Отец ее очень берег, непременно рассказывая всем гостям про отца-снайпера. За плечами у всадников болтались винтовки, как две капли воды похожие на дедовскую.
Оказавшись в окружении, враги сдались: в плен попало семеро лучников, больше двадцати было убито, ещё четверо умирали, стоная от боли. Я не стал мешать неандертальцам добивать раненых — у нас нет ни Красного Креста, ни Женевской конвенции, чтобы заботиться о врагах. Пленных не дал тронуть, это были люди подневольные: стоя на коленях, они ожидали смерти. Меня всегда удивлял плен: вероятность того, что тебя оставят в живых, невысока.
— Я дарю вам жизнь, идите к своим семьям, но запомните — если ещё раз возьмете в руки оружие против меня и моих людей, пощады не ждите. Можете взять свои луки, — разрешил двоим последним воинам, торопливо убегавшим в сторону юга. Безоружные, они рискуют попасться любому племени или хищникам, а я хотел, чтобы о моем поступке узнали остальные воины, служащие сатанистам.
Неандертальцы Панса понесли серьезные потери: во время ночной атаки убито пятеро, ещё семеро пали во время отдыха, когда подкравшиеся враги засыпали неандертальцев кучей стрел. Без ранений не обошелся никто из отряда Панса, но неандертальца трудно свалить одной или даже двумя стрелами. Их мощная мускулатура не дает пройти наконечнику глубоко, чтобы повредить внутренние органы. На кого ни падал глаз, все были с торчащими обломками стрел. Вернувшись к «Буре», выставил охрану, пока не начнется прилив.
— Панса, иди сюда. — Вынул наконечник стрелы из левого плеча, прижег место раны угольком от костра.
Парень немного сморщился, стоически перенося боль. Процедура извлечения наконечников стрел повторилась бесчисленное множество раз: освобожденные от наконечников неандертальцы сразу принимались за еду, извлекая ее из глубин своих шкур, наброшенных на плечи. Только трое получили глубокие ранения в живот, в полевых условиях извлечение стрел означало сильное кровотечение.
— Им придется поехать со мной на корабле, иначе умрут, — Панса невозмутимо выслушал, ограничившись лаконичным «Ха». Каждый раз, слыша это слово, чувствовал, как усиливается сердцебиение, словно Санчо кинется на меня со словами «Макш, Ха?».
Прилив не смог снять «Бурю» с мели, но неожиданно помогли неандертальцы. Я с изумлением смотрел, как они вслед за Пансой входили в воду и, упираясь, толкали корабль в сторону моря. Или неандертальцы перестали бояться воды, или за время моего отсутствия всё сильно изменилось. Общими усилиями удалось снять корабль с песка: троих тяжелораненых неандертальцев подняли на палубу, где один из них сразу «пометил» территорию.
Велев Пансе возвращаться в свою «казарму», дал Сираку команду отчаливать. Сильно поредевшая группа неандертальцев пару минут шла по побережью, потом углубилась в лес.
Остаток пути до Берлина прошел без приключений, но я не забыл главного — о нашем наступлении на Максимен знали, нас там ожидали. Предстояло самое трудное: вычислить предателя среди своих, — среди тех, кто был посвящен в детали операции.
Едва сойдя на берег, отправил гонца к Терсу с приказом срочно явиться ко мне в резиденцию. За свою гвардию я был уверен, хотя ничего исключать нельзя. Но я точно помнил, что Терс был в курсе всего плана, а правитель Берлина любил побаловаться с «ячменкой». Кто знает, где и когда он мог проговориться несмотря на всю свою преданность, Терс, как и Гуран, в душе оставался мальчишкой. И был второй вопрос, пожалуй, даже более важный: сколько у врага винтовок Мосина? Если у него их есть хотя бы десяток — любая наша лобовая атака обречена, нас перестреляют, не подпустив на расстояние ответного выстрела.