Блондинка с искромсанными волосами проиграла сражение за винтовку второго. Он рывком выдернул ствол и ударил ее своим тяжелым башмаком, целясь, вероятно, в живот, но угодил в бедро. Она откачнулась, сделала торопливый шаг назад, взмахнула руками, теряя равновесие, и шлепнулась на задницу.
«Теперь он застрелит ее», — подумала Фрэнни; но второй круто развернулся, как пьяный солдат в драке, и принялся торопливо налить по трем женщинам, все еще жавшимся в страхе к кузову «кантри-сквайра».
— А-а-а, ссуки! А-а-а! — орал сей джентльмен. — А-а-а, ссуки! А-а-а!
Одна из женщин упала и начала биться на мостовой между фургоном и перевернутым трейлером как выброшенная на сушу рыба. Две остальные побежали. Стю прицелился в стрелка и промахнулся. Тот выстрелил в одну из бегущих и попал. Она вскинула руки и упала. Другая метнулась влево и забежала за розовый трейлер.
Третий мужик, тот, что не сумел отвоевать оброненный им «ремингтон», все еще раскачивался из стороны в сторону, держась за мошонку. Одна из женщин направила на него двустволку и нажала на оба курка, зажмурив глаза и скривив рот в ожидании грома. Гром не раздался. Двустволка была пуста. Она ухватила ее за оба ствола, и приклад описал резкую дугу в воздухе. Она угодила мужику не в голову, а в правую ключицу. Он рухнул на колени и пополз прочь. Женщина — на ней была майка с надписью УНИВЕРСИТЕТ, ШТАТ КЕНТ и рваные джинсы — шла за ним, колотя его прикладом. Мужик продолжал ползти, кровь текла с него ручьями, а женщина в майке Кентского университета продолжала охаживать его прикладом.
— А-а-а, ссуки! — опять заорал второй и выстрелил в тупо уставившуюся перед собой и что-то бормочущую женщину средних лет. Расстояние между ней и мушкой прицела было не больше трех футов; если бы она протянула руку, то почти коснулась бы ствола своим розовым пальчиком. Он промахнулся. Снова нажал на курок, но на этот раз винтовка отозвалась лишь пустым щелчком.
Гарольд, державший теперь свой пистолет обеими руками, как полицейские, которых он видел в кино, нажал на спуск, и пуля раздробила локоть второго. Тот выронил винтовку и стал приплясывать на месте, издавая резкие, пронзительные звуки. Фрэнни показалось, они были немного похожи на причитания Кролика Роджера: «П-п-пожалста!»
— Я попал в него! — ликующе вскричал Гарольд. — Попал! Клянусь Богом, попал!
Фрэнни наконец вспомнила про предохранитель на своей винтовке. Она сдернула его как раз, когда Стю снова выстрелил. Второй парень упал, ухватившись уже не за локоть, а за живот. Он продолжал орать.
— Боже мой, Боже мой, — тихо произнес Глен, закрыл лицо руками и заплакал.
Гарольд снова выстрелил из пистолета. Тело второго парня дернулось, и он перестал орать.
Женщина в майке Кентского университета взмахнула еще раз двустволкой, приклад описал очередную дугу, и удар обрушился точно на голову ползущего человека с таким звуком, с каким Джим Райс отражал высокую мощную подачу. Ореховый приклад винтовки и голова человека треснули одновременно.
На мгновение наступила тишина. Раздался птичий щебет: «Фьюить… фьюить… фьюить…»
Затем женщина в майке встала над телом третьего мужика и издала долгий первобытный вопль триумфа, который потом преследовал Фрэн Голдсмит весь остаток ее жизни.
Блондинка была Дайной Джургенз из Ксении, штат Огайо. Девушка в майке Кентского университета оказалась Сюзан Стерн. Третью женщину, ту, что ухватила стрелка за мошонку, звали Патти Кроугер. Две другие были немного старше. Самую старшую, по словам Дайны, звали Шерли Хаммет. Имени другой они не знали — той на вид было где-то между тридцатью и сорока; она была в шоке, когда два дня назад Эл, Гарви, Вирдж и Ронни подобрали ее в городке под названием Арчболд.
Вдевятером они сошли с шоссе и устроились в фермерском домике, где-то западнее Колумбии, уже за границей штата Индиана. Все они были в шоке, и позже, через несколько дней, Фрэн пришло в голову, что их пеший проход через поле, от перевернутого розового трейлера на большаке к ферме, выглядел для постороннего глаза как прогулка обитателей местного приюта для умалишенных. Густая, высокая и все еще сырая от прошедшего ночью дождя трава очень скоро насквозь вымочила их штаны. Белые бабочки, очень медлительные, поскольку крылья их были еще тяжелы от влаги, описывали вокруг них неровные круги и восьмерки. Солнце старалось выбиться из-за туч, но пока безуспешно — оно еще было лишь ярким пятном, тускло подсвечивавшим сплошное белое покрывало из облаков, раскинувшееся от одного края горизонта до другого. Но с облачным покрывалом там или без него, день был уже жарким, удушливо-сырым, а воздух наполнился противными хриплыми криками кружившихся вороньих стай. «Теперь ворон больше, чем людей, — отрешенно подумала Фрэн. — Если мы не будем бдительны, они склюют нас без остатка. Месть черных птиц. А вороны — хищники?» Она боялась, что да.