Взмах.
Я не видел лезвия. Но я видел, как воздух перед аниме-девицей пошел рябью. И прежде чем эта рябь дошла до меня, сдвинул голову чуть в бок. Стена коридора в метре от моей головы взорвалась фонтаном бетонной крошки. В месте удара остался глубокий, идеально ровный разрез.
«Уровень угрозы носителя вируса повышен с первого до третьего, — произнесла анимешка. Её глаза замерцали. — Произвожу перерасчет смертельной последовательности…»
Я подхватил оцепеневшую от ужаса девицу на руки, как мешок с очень дорогими, но совершенно бесполезными побрякушками. И рванул прочь по коридору. Она запоздало взвизгнула. И вцепилась в меня так, будто я был последним спасательным кругом в океане безумия.
«Перерасчет завершен. Продолжаю устранение».
Еще взмах. И еще. Анимешка стояла на месте, но смертоносные воздушные слэши летели в меня один за другим. Её рука двигалась так быстро, что превратилась в размытое пятно с рваными краями.
Слэши кромсали стены, потолок, пол. Штукатурка сыпалась мне на шлем, из перебитых проводов в стене посыпались искры.
— О, божечки, это что, спецэффекты⁈ Выглядит так дорого! Дядя Герман разорится! — кричала девица мне в ухо.
Наблюдательная.
— Держись крепче! — рявкнул я в ответ, уворачиваясь от очередного невидимого разреза. Острый поток срезал с потолка тяжелую лампу. Лампа с грохотом рухнула на пол там, где мы были секунду назад.
Я несся по коридорам, как обезумевший носорог, а преследовательница двигалась по пятам. Двери распахивал ударом ногой. За одним из поворотов я чуть не сбил с ног двух поваров с огромным подносом. Они испуганно отскочили, глядя, как дверь и стена за моей спиной разлетается в труху. Их глаза стали размером с тарелки на их же подносе.
Анимешка-потрошитель не отставала. Я чувствовал ее присутствие за спиной — холодное, безжалостное. Ее невидимые атаки следовали непрерывным потоком.
— Эй, розоволосая! Может, поговорим⁈ — крикнул я, петляя между стеллажами на каком-то складе. — Я тебе не нравлюсь? Можем обсудить! Я готов меняться! Меньше сарказма, больше комплиментов! Как тебя хоть зовут⁈
Я увернулся от очередного слэша, который превратил стеллаж с банками консервированных ананасов в груду дымящегося металла. Ананасовый сок брызнул во все стороны.
Прячась от слэшей, я успел забежать за поворот. И тут в моей голове, среди шума погони, снова прозвучал ее голос. Только теперь он был… тихий, сбивающийся. Совершенно не похожий на мисс «охлажденный квантовый калькулятор».
«Ю-юки…» — пролепетал голос.
Я опешил. Это было так неожиданно, что я едва не споткнулся. Выглянув из-за угла, я увидел, что она остановилась. Ее смертоносные атаки прекратились. Юки стояла посреди развороченного коридора, опустив катану, и… выглядела совершенно потерянной.
Ее голографическая проекция слегка мерцала. На ее обычно кукольно-бесстрастном лице, если это можно так назвать, проступил едва заметный цифровой румянец — розовая рябь пикселей на щеках. Огромные алые глаза теперь растерянно смотрели в пол. Она даже кончиком ботинка неловко ковыряла порез на линолеуме, который сама же и оставила. Выглядело это так, словно грозная боевая машина внезапно вспомнила, что забыла выключить утюг. Или что не сделала домашку по математике.
— Юки? Красивое имя! — не растерялся я. — Мне нравится! Юки, может, чаю? С печеньками? Я угощаю!
Девица в моих руках затихла, словно кролик перед удавом. Только круглые, по пять копеек глаза, до стук сердца намекали, что она еще жива.
Голова Юки дернулась вверх. Цифровой румянец на щеках вспыхнул от нежно-розового до ярко-малинового.
— Ча-а-ай?.. — высокий, искренне растерянный девичий голос сорвался с ее губ, но тут же был прерван треском статических помех. — ОШИБКА ПРОТОКОЛА! ОБНАРУЖЕНА НЕСТАНДАРТНАЯ ПОПЫТКА СОЦИАЛЬНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ! — снова рявкнула она холодным, механическим голосом.
— О, так ты умеешь по нормальному разговаривать! — я ободряюще улыбнулся. — И смущаешься! Это так мило! Когда не пытаешься нарезать меня на сашими. Может, после того как ты закончишь с моей аннигиляцией, сходим в кино? Хотя, наверное, не получится, я же буду аннигилирован до состояния суши… Какая жалость.
Этого ее система, кажется, не выдержала. Внутренний конфликт достиг апогея. Вся ее проекция яростно замерцала, искажаясь и покрываясь рябью.
— АНАЛИЗ… АНАЛИЗ… ПРЕДЛОЖЕНИЕ СВИДАНИЯ… — проскрежетал механический голос.