Конечно же, и полицейские, и сотрудники СВР сразу обратили внимание на наличие камер видеонаблюдения, которыми был нашпигован дом. Неоднозначные взгляды устремились на меня, как я предположил, после просмотра видеозаписи, на которой робот сдвигается с места и едет в сторону выхода из мастерской, практически сразу после того, как я вышел из дома. Также, камеры не могли не зафиксировать и то, как перед выходом я произвожу определенные манипуляции с компьютером. Уже в тот момент мне пришлось начать сопоставлять увиденное с произошедшим. Выглянув в окно, я увидел, как полицейские разговаривают с соседями. Наш скандал, вероятно, слышали все, кто живёт поблизости. Понимание возможного развития событий подступало вместе с тошнотой и учащенным сердцебиением. Пусть даже то, какие конкретно команды я вбивал в компьютер, на видеозаписи не было видно, но логи скажут о том, что в это же самое время с компьютера запускается злосчастный паттерн убийства. Плюсуем сюда вечерний борцовский поединок, который также был запечатлен камерами видеонаблюдения. Интересно, когда я скажу, что не убивал - мне поверят?
Буквально через полчаса, когда робот, а также большая часть имущества, находившегося в мастерской, были опечатаны и изъяты, как вещественные доказательства, мне настойчиво предложили: "Проехать с нами".
Стоит ли рассказывать о том, как мне придали статус подозреваемого в убийстве собственной жены, после чего поместили в СИЗО? Или упоминать о том, что у меня на компе были обнаружены исходники системного кода, которые были украдены у известной западной компании?
До этого момента я никогда не пользовался услугами адвокатов. Конечно, при моем роде деятельности следовало бы. Но я настолько был уверен в себе, что даже не предполагал, как могут обернуться события. Конечно, когда-то мне помог один из военных, с которыми я сотрудничал, посоветовав, с его слов, замечательного адвоката. Визитка, которую он мне дал, все эти годы валялась вместе с моим паспортом и прочими документами. Я вспомнил про неё только в СИЗО, когда хмурый старшина перечислял вещи и документы, которые берет на хранение себе в каптерку. Что-ж, вот и настал тот момент, когда мне пришлось позвонить по заветному номеру. Благо, в этой стране еще можно было рассчитывать на защитника в судебных процессах.
Иски от западных компаний, чью интеллектуальную собственность, я незаконно использовал, прилетали ко мне, как почтовые голуби. При этом, каждый из них улетал обратно со значительной частью моего состояния. Думается, что тут потрудились сотрудники СВР, хорошо отработавшие в рамках международного сотрудничества. Мы проиграли все судебные процессы. Каждый удар судейского молотка отзывался у меня в голове звоном огромного колокола. В итоге мне пришлось продать дом, машину и все остальное имущество, которое было у меня в наличии. Мои счета с остатками денег были арестованы. Я остался ни с чем. Имеется в виду вообще ни с чем. Свободы у меня тоже не осталось. Услуги своего защитника я оплачивал на последние копейки, с офшорных счетов, а также гроши, которые остались у меня от продажи бытовой техники. Я был на той грани, которая называется "адвокат в кредит". С его слов, в настоящее время мы боролись за минимизацию срока тюремного заключения. Однако, без признания вины, это было достаточно сложно. Я начал сомневаться в успехе, хоть какого бы то ни было сопротивления, когда мне продлили содержание под стражей в первый раз, а потом и во-второй. Каждая встреча с моим защитником приносила с собой недобрые вести. Последняя встреча не была исключением.
Мой адвокат - полненький, в больших очках с толстой полупрозрачной оправой, волосами, зачесанными на бок, расположился на стуле прямо передо мной. Между нами была прозрачная пластина - такие бывают во всех комнатах для допросов. С каждой стороны перегородки стоял стол, на котором лежала телефонная трубка - только при помощи нее можно было связаться с вольным человеком, пришедшим по какой-либо причине на свидание. Адвокат сидел, сложа руки перед собой, и напоминал хомячка гигантских размеров в стеклянном аквариуме. Не хватало только опилок и остатков морковки.