Женька поставил машину во дворе, в коем мы и жили в домах напротив. Я от души поблагодарила его. Он пожелал мне спокойной ночи – не замечая взошедшего солнца. Пару секунд посмотрев друг другу в глаза на прощанье, мы развернулись и побрели к своим норам. Он в 34-ю на четной стороне. Я в 48-ю по нечётной.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
1.
Если опереться на одно малоизвестное высказывание, то есть основания утверждать, что владея информацией о количестве точек зрения, можно смело упразднять службу переписи населения. Формула истины проста: количество мнений – знак «равно» – количество людей.
Я как-то задумалась по этому поводу и вдруг поняла, что здесь имеется некоторая ловушка для простака. А именно в той части, где говорится о мнении. Выдержав паузу и поставив себя на место воображаемого собеседника, обладай тот достаточным интеллектом, я бы наверняка увидела в его глазах вопрос «поясни». Да запросто – а если у части людей будет два или несколько мнений? Тогда на лицо полный крах статистики по части демографии. Здесь сильный собеседник, пусть и воображаемый, для начала пораскинет мозгами, а потом усмехнётся и иронично упрекнёт в демагогии. Собеседник, наделённый интеллектуальной уступчивостью, прозреет, так как откроет для себя новое качество окружающего мира – сложность. А простак вначале попросту запутается, потом пошлёт всех куда подальше, и пойдёт по своим делам, насвистывая песню о любви.
Почему именно о любви? Наверно, это актуальная тема в среде простаков, не желающих отягощаться философией. Опять же, это лишь ещё одно мнение.
Кажется проще простого: или любовь есть, или её нет. Но и тут категоричность не совсем уместна. Всегда найдётся хотя бы один, имеющий несколько мнений, и каждое чем-то обосновано. Что касается меня, если любовь есть, то определяющим, естественно, должно являться качество, причём с большой буквы. В сложные жизненные моменты можно обойтись и количеством (с оглядкой и без оглядки на заглавные буквы шрифта). До ширпотреба опускаться считаю возможным только в крайних обстоятельствах. Единственное, чего я не приемлю, это если потенциальный объект внимания, как сюрприз украшенный знаком минус, окажется бывшим или действующим сотрудником ГСНН. Здесь для меня любви не существует.
Всем этим сотрудникам, я думаю, мои рассуждения до уличного прибора освещения; или до какого-то другого прибора. Они, конечно, как и вообще люди, разные, все эти сотрудники, но служба всегда вгоняет в определённые рамки. Личные эмоции и взгляды туда не вписываются. Коли полез карабкаться по служебной пирамиде, будь готов, что над твоей головой всегда будет чья-то властная задница. Бесспорно, по факту некий моральный травматизм. Но не всё так мрачно: чья-то покорная голова, подталкивающая снизу, всегда придаст оптимизма.
Не знаю, какая часть тела больше страдала от административного прессинга у следователя Зудова, периодически поглаживающего синяк под глазом. Скорее всего, голова, так как глаз, а соответственно и синяк под ним, имеет стандартную анатомическую привязку.
Это, конечно, предположение: не слышала, чтобы в нашей стране на государственной службе начальство поучало подчинённых кулаками. С другой стороны, в «органах» свои порядки: на то они и «внутренние», чтобы надёжно удерживать процесс варения. Но и там, изредка, неудачный результат непроизвольно выходит наружу. Конечно, Зудов, будучи под мухой, возможно, мог попросту напороться на косяк в кабинете или на черенок лопаты в огороде.
Если у кого-то возникнет вопрос, а причём тут вообще какой-то Зудов? Так вот – он был назначен подполковником Листиковым вести моё дело, как оказалось ещё не уголовное.
Это потом я поднаторела по части юриспруденции, и поняла, что нужно быть крайне осторожным со следователями. У них всегда есть свой, конкретно обозначенный интерес, в фокусе коего сходятся все профессиональные векторы.
В первый раз всегда много чего не знаешь. А это и был первый раз, и поэтому я смотрелась кроткой овечкой, ничего не понимающей в происходящем и ищущей если не защиты, то хотя бы покровительства. Откуда мне было знать, что это предварительный допрос, после коего уже и будет решаться вопрос о заведении уголовного дела. Это отчасти и явилось причиной моей излишней откровенности.
Прежде чем приступить к допросу, Зудов представился. Алексей Иванович, кажется, хотя за отчество не отвечаю: в связи с серостью его личности после всего пережитого только имя отложилось в памяти. Извинился заранее, выразил признательность медикам, но пояснил, что работа есть работа, и он тоже должен её выполнять. Я согласно кивнула – конечно «выполнять», не он, так другой, какая разница, раз процесс запущен. Тем более, такое качество, как вежливость обычно отдаёт радушием. Да и чутьё, на которое вообще-то, не всегда надо полагаться, подсказывает, что хороший (добрый) следователь всегда лучше плохого (злого). А здесь, вроде, повеяло добротой. К слову, Зудов на деле, как потом стало ясно, оказался ни злым, ни добрым, а так, толкающимся между этими двумя состояниями души. Скорее всего, он понимал, что не видит перед собой реального преступника. Отсюда и внешняя уважительность. Вряд ли подобной тактичности удосужился бы реальный наркоторговец или наркоман. А может это попросту такая тактика, типа фишка, или наживка, которую я, не распробовав, должна ухватить. И Зудову останется только произвести подсечку.