Степаныч, конечно, паясничал. Сам он пребывал в твёрдом убеждении, что все эти полупроводниковые микросхемы с микротранзисторами при всей их компактности, да навороченности — лишь грубое подобие старой ламповой техники. Ведь транзистор-то что из себя представляет? Аналог триода, простейшей сеточной лампы с одной сеткой. Тетрод или пентод, не говоря уже о большем числе сеток — по своим возможностям оставляют тот транзистор далеко позади. И какие-то из них можно компенсировать количеством в схеме, что и делается, но не все, далеко не все. Даже если не лезть в военную область и космос, а взять тех же меломанов — они ламповые колонки предпочитают за более чистое звучание. А это ведь что значит? Правильно, точность настройки. Хрен с ними, с меломанами этими фанатичными, таких Степаныч за нормальных полноценных людей не считал, но физика и в радиоделе та же самая — тоньше, а значит, и точнее настройка на нужную волну. Чище и разборчивее пойманная передача. Да, для сложных задач навороченная современная рация удобнее, но тут-то задача простая — поймать и записать, а в будущем, когда будет принято такое решение — связаться с теми условными современниками или их потомками. Это для старой ламповой техники вполне посильно, а настраивается она — точнее.
Ну а задачу после её обсуждения на импровизированном совещании Семеренко сформулировал так. Во-первых, не исключены и другие анклавы современников. Если они сами провалились, то могли в принципе и другие. Если такие найдутся, так чем ближе они к запорожцам и чем русскоязычнее, чем более свои, тем лучше. В лучшем они положении или в худшем, чем запорожцы, это уж как повезёт, но объединяться надо, поскольку сила солому ломит, и лучше им в этом дикарском мире оказаться этой силой, а не той соломой. Да, вероятность исчезающе мала, но выше нуля, и проверить её — стоит. А во-вторых, надо разобраться с хозяевами вот этого уже пойманного радиоперехвата. Вряд ли это новостное радиовещание у них — единственное. Наверняка есть там и другое вещание, и переговоры между пунктами или группами. И чем больше удастся поймать и записать радиоперехвата их переговоров, тем лучше. Где-то в каких-то отдельных фразах окажется больше русских слов, по которым можно будет понять смысл всей фразы, а значит, и некоторых слов в их национальной тарабарщине. И в конце концов наберутся ихние слова и на какой-то аналог военного разговорника, по которому уже можно будет хоть как-то общаться с ними, если русский язык у них не сохранился.
А если задача разумная, и смысл её понятен, то и какие тогда против неё могут быть возражения? У Степаныча таковых не возникло. А уж как обзавидовался весь народ, когда он шёл домой из ментовки, неся в руке вожделенную для большинства портативную электростанцию! Это не какой-нибудь малый или средний пауэрбанк, это — уже вещь! А в каком отпаде была внучка, когда получила от него свой смартфон полностью заряженным и с заверением, что теперь и все её проблемы с его заряжанием ушли для неё в прошлое. И с наказом — об этой звукозаписи в ближайшие дни не болтать и никому слушать не давать, но на аппарате её сохранить. Нет, пока он ничего ей объяснить не может, слово Семеренко дал, но на днях он сам обещал объявить официально, и тогда это уже не будет секретом. А запись — их теперь будет много, будут и длиннее, и лучше, но эта — первая, с которой всё и началось. После официального объявления, когда это станет уже можно, она ей хвастаться будет перед всеми своими подругами, друзьями и знакомыми. Сейчас-то — ещё не поймут и не оценят, зато потом — обзавидуются. Только и надо, что несколько дней потерпеть.
Да и сам он тогда сможет ей кое-что порассказать. Хрен знает, насколько будет подробным это официальное объявление майора. А наиболее интересны ведь подробности и следствия их них. И обсуждали в ментовке и вытекающие из них интереснейшие версии. Это учёные, дорожащие своей научной репутацией, только с бесспорными фактами дело и предпочитают иметь, от рискованных предположений воздерживаясь. А менты на то ведь и менты, чтобы следственные версии строить и прорабатывать, опираясь в них на исходно малочисленные и заведомо недостаточные улики. И одна из них, исходящая из принципов старика Оккама, особенно интересна. Если вот эти хозяева перехваченной им передачи — и есть те самые высокоразвитые аланы туземцев, и они же — та самая сила, которая арабский Халифат на взлёте срезала, точнее — потомки тогдашних, то тогда получается, что и вовсе не обязательно было тем их предкам быть именно чурками. Они тогда могли быть вообще русскими, в смысле — русскоязычными, но их было маловато для самодостаточной жизни в окружении дикарей и поддержания русских языка и культуры в своём анклаве. Какой-то местный народ окружал их, и людей из него они принимали к себе, постепенно с ними же и ассимилируясь. Кто-то может изучать язык предков и знать его, но конечно, похуже, чем знали бы современные постсоветские чурки.