Ни с пашни в лесу теперь не проживёшь, ни с даров самого леса, и только река остаётся для людей надёжной кормилицей. Воды-то и в лесном роднике наберёшь, только и камыш ведь нужен, и рыба. А они — только в реке. И только по реке доплывёшь на лодке до городища в родовые празднества, да в торговые дни, когда прибывают купцы. Соль-то и железо у кого ещё раздобудешь? Без них — разве это жизнь? А без рыбы и вовсе с голоду подохнешь в первый же год. Как ни мала речка, как ни малы самодельные сети, но кормят они надёжно, а если есть соль, то и на зиму рыбы впрок заготовишь, без которой голодно зимой будет. И куда ты денешься от кормилицы-реки?
А значит, никуда ты не денешься и от русов. Ведь где река, там и их лодии как раз в поисках данников плавают. Со старого места из-под их власти уйдёшь, так на новом всё равно тебя найдут, да ещё и все недоимки взыщут. И радуйся тогда, если найдётся чем их заплатить, чтобы самому за них в холопы не пойти. Старики говорят, что и раньше, при своих кённигах из рода Амалов, вольготно не было, да и с северными русами из Словении нужно было держать ухо востро. Хоть и мимо Припяти шёл их торговый путь, но могли и в Припять с Днепра наведаться, чтобы поразбойничать заодно. Но к этому приноровились, а вот когда с моря южные русы приплыли, артаны с хёльгом Ингваром во главе, от них и житья уже никакого не стало. И много их приплыло, и северные к ним ещё добавились, и вооружены хорошо, и к боям привычны — сила солому ломит.
Так ладно бы хоть вымогали в меру, но куда там! Незадолго до того их Ингвар сперва от хазар за какую-то пакость схлопотал, потом и ромеи ему добавили — пошёл, как говорится, по шерсть, вернулся стриженым, да ещё и нельзя ему было на море оставаться, вот и поднялся он вверх по Днепру, обосновавшись в Вышгороде. А отыгрываться ему на ком? В двух шагах, у Киева перевоза — хазарский Самбат, и полян тамошних не тронь, они под хазарской защитой. Уже огрёб от них разок, и повтора не хочется. Ну и кого тогда ему примучивать, если не окрестных древлян с северянами?
И хотя доигрался вскоре Ингвар со своей неуёмной жадностью, древлянам от этого легче не стало. Русы вдову его, болгарку Прекрасу, хёльгой над собой в Вышгороде усадили, пока Свентислейф был мал годами, и вдвойне обидно было быть примученными бабой. Но было кому и при ней русами верховодить, и сила их никуда не делась, а против силы, оружия и выучки дружины что могло поделать ополчение племени? Пока сопляком ещё Стемид был, не понимал, как же так, всем миром, да за правое дело, и не одолеть этих разбойников. А попав в дружину отроком, да присмотревшись к гридням, да подучившись немного у них, понял и сам, что иначе и быть не могло. Правое дело, не правое, но гридни всегда одолеют смердов. Только бежать от них и можно, если есть куда, а если некуда? А куда ты уйдёшь с земель рода и далеко от реки? Давно уже не осталось ни рек ничейных, ни лесов. Все — чьи-то, и чужакам пришлым нигде их хозяева рады не будут. Самим мало, особенно с этой данью киевским русам. И другим древлянским родам, и северянам, и всем прочим вдоль Днепра и его притоков, кого успели примучить русы из Киевщины. Куда ни переселись, везде найдут, где только проплывут хотя бы малые лодии.
Была надежда освободиться от них после гибели Свентислейфа и его дружины у Порогов. Изгнали уцелевшего и вернувшегося Льота, да пригласили хёльга из Моравии, чтобы правил справедливо, брал умеренно и защищал от русов, вслед за ними отложились уличи, и даже удалось отразить карательный поход Льота, убив и его самого. Но дружина самого Эрибулла, сына Свентислейфа, оказалась сильнее, и не сумел отразить её их хёльг из Моравии. Рассчитывали ведь на что? Что и северяне от Вышгорода отложатся, и уличи помогут. Да только не осмелились восстать северяне, а на уличей Эрибулл натравил орду печенегов, и не до помощи древлянам оказалось уличам — свои веси защищать пришлось. И не дождавшись помощи, снова пал древлянский Искоростень, уже новый, отстроенный вместо сожжённого ещё Прекрасой старого, и снова по всем рекам и речушкам засновали лодии русов, грабя и примучивая городища и веси, а непокорных — сжигая дотла, и снова сила ломила солому. Нет, где-то кому-то иной раз даже удавалось и отбиться, но надолго ли? Следом приходил отряд посильнее и карал за сопротивление сурово.