— То есть, в Константинополе их продают не столько грекам, сколько арабам?
— Ну, в этом мире — скорее уж, персам, раз в нём не случилось Халифата. Нам и не суть важно, главное — транзит идёт по Днепру ещё и этих франкских каролингов. Что в реале было вокруг нас, то же и в этом мире в основном, получается. Те же самые игроки, и ожидать от них следует примерно того же. Ну, с учётом изменений расклада из-за нашего появления. Киевским русам, например, мы как чирей на сраке, и в покое они нас точно не оставят. С одной стороны, это добавит нам трофеев, но с другой — и расхода боеприпасов, которые нам пополнить нечем. То есть, приблизит нас к той дальней перспективе, которой нам очень не хочется. Но её один хрен не миновать, и наилучшей из возможных она будет только в том случае, если мы уверенно отстоим нашу самостийность.
— Самостийность, — задумчиво повторил Уваров, — Млять, вот уж и представить себе не мог, что самостийность буду тут с вами отстаивать!
— Ну так а что ты предложишь? — не въехал капитан, — Лапки кверху подымать, да под руку князька Киевщины сдаваться? Приходи и володей?
— Да нет, конечно. Ну их на хрен, этих грёбаных грабителей с работорговцами! Просто ассоциация, млять, включилась.
— С тем, что осталось там? — сообразил Семеренко.
— Ага, вроде того. Разговорились вчера с Олегом Гаврилюком. И оба участники, и разговор волей-неволей на войну эту грёбаную свернул.
— И что, поцапались?
— Да нет, нормально поговорили. Оба же понимали, что всё это осталось там, а тут мы в одной лодке. И собачиться из-за прошлого ни ему не хотелось, ни мне. Мы даже избегали этой военной темы, просто за жизнь говорили, но вышло так, что коснулись вот этого размежевания на наших и ваших.
— И ты захотел разобраться, почему оно так получилось?
— Именно в точку, Сергей Николаич. Вот не понимаю, хоть убейте. Гляжу я на вас — ну, украинские фамилии, "г" на украинский лад произносите, но больше же ничем и не отличаетесь от русских. И этот Олег — то же самое. А многие ведь и вообще с русскими фамилиями. И никакие эти бандеры западенские даже рядом ни с кем из вас не валялись.
— Игорь, фамилия тут не показатель, — хмыкнул Зозуля, — У меня она украинская по отцу, но мать — русская. И у многих так же. А у многих с русскими фамилиями матери — украинки. Вот такой мы тут смешанный народ.
— Так ведь и у нас тоже полно и таких, и таких. В чём отличие?
— То, которое сделало нас жовто-блакитними самостийщиками?
— Да, именно оно. Вот никак не могу этого понять. Вот и Олег так мне и сказал — да, в основном мы такие же, как и вы, но мы ценим нашу самостийность. В добровольцы он, типа, не рвался, но когда мобилизовали — воевал. Хорошо ещё, повезло ему, не убили. А если бы убили? И за что погиб бы тогда, вот за эту самую самостийность? Да и за чью? Вот этих бандер? За свою-то как раз Донецк с Луганском воевали, а за чью самостийность воевали и гибли ваши запорожские парни? Не понимаю!
— Сложно это, и без предыстории не понять, — проговорил капитан.
— Ты, Игорь, просто девяностые не застал, — пояснил Семеренко, — В конце их в детсад ведь только ходил? Поэтому ты и не помнишь. Я-то постарше, школотой тогда уже был, так что и видел, и интересовался, и вникал. В сознательном возрасте ты застал только нулевые, а завязка предыстории — девяностые. Всё десятилетие у вас в России коммуняки оголтело рвались вернуть себе власть. Это сейчас, задним числом, когда анализируешь все эти события, то у меня появляется подозрение, что ваша тогдашняя власть разыграла свой мастерский спектакль перед Западом.
— В смысле, что за спектакль?
— Старательно создавалось впечатление очень высоких шансов у коммунистов вернуться к власти в России. Типа, ещё немного, и тогда они точно прорвутся. Смотрите, джентльмены, если будете чересчур на нас давить, самим же себе на яйца и наступите. И будете вы тогда иметь дело уже не с нами, а с ними. Вы этого хотите? Вот такой примерно спектакль вычисляется. Но это теперь, задним числом, когда всё уже известно. А тогда всё это выглядело очень натурально и убедительно. И прав я в своих нынешних подозрениях или нет, хрен знает, но тогда и у вас очень многие реально ожидали возврата коммуняк к власти в России, и у нас. И нас такая перспектива реально пугала.
— Несмотря на то, что уже отдельное государство? Или и у себя такие же?
— Да нет, наши-то коммуняки и влияния такого не имели, и сами были намного вменяемее и умереннее. Помитинговать или шествие уличное устроить с этими красными флагами и транспарантами во всю ширину улицы — это они, конечно, любители и похлеще ваших, но как-то спокойно это всё и без экстрима. Опасались мы — именно ваших. Они же не просто в России к власти рвались, они же ещё и реставрации Союза требовали. То есть, и нас тоже — туда же, до кучи. И иди знай, понты это у них предвыборные или серьёзные планы дальнейшей политики? У них же вся пропаганда, считай, строилась на разжигании массовой ностальгии по Союзу. Ну а нам-то такое счастье нахрена нужно, спрашивается?