— Добре! — кивнул губернатор, проследив за его взглядом на оборванные тросы и провода, — Ще спиткнэться хтось.
— Та нэ тильки цэ, пан голова, — ответил Кысько, — А якщо воно искранэ? А там ще и газови трубы тэж обирвани.
— Може гребпнуты? — въехал губернатор, поёжившись.
— Може, пан голова. А воно нам трэба? Гэть звидси усю цю… як йийи…
— Хрень, — подсказал губернатор, криво ухмыльнувшись, — Говорите по-русски, Артём Иваныч, мы один хрен в такой жопе, что плевать уже на дурацкую формалистику, — нынешний председатель областной администрации Иван Фёдоров, бывший мэр занятого российскими войсками Мелитополя, будучи и его уроженцем, сам владел русским языком намного лучше, чем официальной державной мовой, а уж Запорожье, столица области, как было всегда русскоязычным, так по факту и остаётся.
— Благодарю, Иван Сергеич, — губернатор намного моложе его, всего тридцать пять лет от роду, но начальство есть начальство, и спасибо хоть, не слишком важничает, — Сейчас здесь главная проблема — оборванные газовые трубы. Если газ гребвнёт — мало не покажется, и правильно майор сделал, что газовщиков вызвал и велел перекрыть подачу газа — я сам, стыдно признаться, только по его действиям и сообразил.
— Ну, кто же мог знать, что вот такое случится? — развёл руками губернатор, — Но погодите, это что, весь микрорайон теперь будет от газа отрублен?
— Не весь, но все вот эти ближайшие кварталы — да, будут отрублены, пока не заглушат оборванные трубы. Я для того и вызвал землекопов, чтобы газовщики быстрее до мест обрыва добрались. Чем скорее сделают, тем скорее вернём газ. Так, что за хрень? Извините, Иван Сергеич! — генерал снова достал сотовый, — Марченко! Дорожников сюда немедленно с сигнальным ограждением, три машины! Да, на конце Соборного, поворот на плотину! И подсрачника им дай, чтобы поторапливались!
— Что там, Артём Иваныч? — поинтересовался Фёдоров.
— Да вон, съезд с плотины, — Кысько указал рукой на полукруглой формы мост над шлюзовыми каналами, плавно спускающийся с высоты плотины ДнепроГЭСа, но на последнем участке съезда обрубленный с уступом метра в полтора, — Грыщак! — подозвал он полковника, — Если я за тебя буду работать, ты тогда нахрена нужен? Двух человек на съезд с плотины, пока не подъедут дорожники! И звони на ту сторону, чтобы блокировали въезд на неё и заворачивали всех к Преображенским мостам!
— Вы перекрываете движение по плотине? — встревожился губернатор, — Но как же тогда быть с грузопассажирскими перевозками? Вы же прекрасно знаете, каково было после мартовского обстрела — пропускная способность Преображенских мостов давно уже совершенно недостаточна, а новый мост — сами знаете.
— Знаю, Иван Сергеич, всё знаю, — хмыкнул генерал, — Но что вы предлагаете? С этим грёбаным провалом на съезде у нас, считайте, один хрен нет дороги через плотину. И сейчас главное — избежать автокатастроф и заторов. Пока, слава богу, никто ещё оттуда не нагребнулся, пост дорожников с сигнальным ограждением туда поставим, чтобы тормозил всех и заворачивал на хрен обратно. Через мосты Преображенского пусть едут. Технику у коммунальщщков и строителей вы сами забрали для вояк почти всю. Я понимаю, первым делом интересы обороны, но без этой техники они вам быстро этот съезд не восстановят. И тут — только вам карты в руки, поскольку я вояками не командую и вернуть технику не могу. Могу вот только проезд по плотине закрыть, чтобы люди и машины на съезде с неё зря не побились. Пока не будет устранена опасность.
— Хорошо, Артём Иваныч, я понял. Технику для строителей я у вояк вытребую — не насовсем и не всю, но в нужном объёме. В конце концов, скорейшее восстановление проезда через плотину и в их интересах тоже. Но это же один хрен надолго! Неделя, а то и все две, если делать, как следует. Времянку бы какую-нибудь, но чтобы быстро, в идеале — чтобы сегодня же хоть какой-то проезд через плотину восстановить!
— И за этим — тоже к воякам, Иван Сергеич. У них же мостоукладчики есть. Там у нас дорога в четыре ряда, два туда, два обратно. Устроит их однорядный проезд — с них два мостоукладчика на нужный им тоннаж. Если нужен двухрядный проезд — пусть ищут и выделяют четыре. Откуда они их снимут — не знаю и знать не хочу, но — щоб було.