Пришло наконец время ознакомиться и со снятой на камеру дрона панорамой окружающей местности, ожидаемой, но один хрен повергшей в тоску. Даже с высоты, на которой летел дрон, до самого горизонта запись показывала всё тот же ландшафт — кусты и деревья вдоль Днепра, оп мере отдаления от него плавно переходящие в степь. А ближе к горизонту на севере в кадр попали многочисленные стада животных, всадники и табор с характерными для кочевых скотоводов юртами.
А когда прокрутили запись второй раз, то в других секторах панорамы, вдалеке от кочевья, попались в паре мест и небольшие группы лошадей ещё и без сопровождения их всадниками-пастухами. Слишком мелкие в кадре, чтобы можно было судить о породе, но малочисленностью и бесхозностью очень похожие на диких. Один раз попалось в кадр небольшое стадо коров, тоже без пастуха, а раза три — стада живности помельче, на овец не похожей и тоже абсолютно бесхозной. Попали в кадр, конечно, и днепровские пороги, не затопленные водохранилищем, которого не было. В сочетании с ближним окружением, очень похожими на тот ландшафт, каким он и должен был бы быть до освоения всей этой территории, все факты укладывались в бредовую версию Зозули о провале в прошлое.
— Это могут быть хозяева нашей стрелы? — поинтересовался Семеренко.
— Слишком мелко — не разглядишь, есть ли среди них профессиональные вояки, — ответил капитан, — Но главнюки-то какие-то должны же у них быть. Так что в принципе — да, вполне мог быть и кто-то из них.
— Ты считаешь, что стрела — военная, а не охотничья?
— Наконечник трёхгранный, а это характерно для бронебойных стрел. Вблизи и из сильного лука такой наконечник пробивает кольчугу. Дай-то бог, чтобы они. Главнюк у них наверняка уже знает об инциденте, но идут — явно не к нам, а скорее всего, к порогам.
— Похоже на то, но это меня как раз и тревожит. Не может ихний хан какую-то пакость задумать, а туда двигаться для отвода глаз?
— Серый, ну при чём тут хан? Там нет всей орды. Курень самое большее. Может быть, кош, если в кадр камеры не попало ещё несколько таких же за ним. Но ближайший к нам — этот. Увидели ночью эту грёбаную вспышку, и куренной главнюк послал разъезд на разведку, что тут за хрень такая приключилась. И тут этим разведчикам навстречу эти три машины выезжают. Темно, как у негра в сраке, и тут три таких чудища рычащих, и глаза у них ещё светятся. Ну и что они, по-твоему, должны были подумать?
— Дятел, подумал Штирлиц, — схохмил майор.
— Ага, сам ты дятел, подумал Мюллер. А дикари наверняка подумали, что если у этих чудищ глаза такие, то какие у них тогда зубы? А какая шкура? Ясный хрен, дикари обосрались и не пожалели даже ценной бронебойной стрелы. И думаю, что сразу к своему куренному задали стрекача. О страшных чудищах он знает, о нас — ещё нет, скорее всего.
— Тогда какого хрена он сейчас движется куда-то в сторону, а не сюда? Должен же, по идее, хану доложить, а для этого сперва разобраться сам.
— Куренной — ещё не хану, а своему кошевому. Думаю, что уже выслал к нему гонца с донесением. А для детальной разведки ему и не нужно весь курень сюда вести — разъезда достаточно. Думаю, что тоже уже выслан. Движутся вдоль опушки зарослей, и наш дрон их не засёк. Так что сегодня их куренной узнает и о нас. А пока он движется со своим куренем к порогам. Может, они по приказу своего хана именно туда и шли — нам с тобой откуда знать? Если хан ещё не знает об инциденте, то и нового приказа не отдал.
— Ну, логично, — признал Семеренко, — К хану со страшилками от обосравшихся паникёров на доклад не явишься, а пока не поступило новой команды, действует старая. И эта старая, ты считаешь, выдвигаться к порогам?
— Если уже и ещё действует торговый путь "из варяг в греки", эти разбойники как раз и должны стягиваться к днепровским порогам. Весна, самое время идти ладейному каравану торгашей. Раньше не могли — сперва ледоход, потом сборы. А позже вода спадёт, и пороги станут ещё непроходимее. Поэтому и степнякам надо поспешать туда, чтобы не упустить свой шанс удачного рэкета.