Порой Лиза пыталась вызвать Поля на серьезный разговор. Но между ней и спортивным каналом пролегла необъятная пропасть, а ее слова, словно ничего не значащие шумы, рассеивались в комментаторской болтовне. А может быть, она уже сама превратилась в некий фон, подобно тому виртуальному телеведущему, и ее никто не воспринимает всерьез?
Но ведь удобного времени никогда не будет. Начать разговор в хорошем настроении – значит его испортить, в плохом – значит сделать его еще хуже. Что же делать? Проявлять чудеса телепатии и попытаться раскусить интроверта и понять, что у него внутри? Но что же тогда остается от любви, если нет явных проявлений? Если не знать, что они муж и жена, кто по их виду догадается? Как хочется верить, что вы делите крышу над головой не потому, что сошлись на условиях выгодного партнерства. В конце концов, многие пары экономят свое время и нервы по формуле «неделя через неделю». А все потому, что между вами все же есть это пресловутое чувство…
Лиза впервые стала допускать мысль, что способна жить одна. В своих видениях она часто садилась в машину, никому не сказав ни слова и отключив телефон, и уезжала к морю… Селилась в небольшой милый прибрежный отельчик, открывала настежь большие окна, за которыми простиралась морская синева, и, подставив лицо горячим лучам, наслаждалась шумом волн, упиваясь тишиной и свободой. А потом, как герой Бреда Питта в фильме его тогда еще жены Анджелины Джоли «Лазурный берег» (2015), садилась за письменный стол, старинное дерево которого нежно касался развивающийся на ветру тюль занавесок, и в этой упоительной тишине и идиллии черпала вдохновение для своих текстов. Ну, или как тот же герой фильма, набиралась этого вдохновения в гостиничном баре…
Да, она могла бы жить одна. Но ведь не к этому она стремилась!
Раньше они никогда не ругались. Ей даже казалось, что это и было их своеобразным секретом отношений. Поначалу она опасалась, что Поль окажется тем человеком, который будет придираться к ней по всяким бытовым мелочам, критиковать ее привычки. Но всех все устраивало. Они просто наслаждались спокойствием и гармонией.
Она полюбила своего мужа за то, что с ним было легко. Она любила эту его легкость в отношении к жизни, к быту, к другим людям. Она никогда прежде не встречала человека, который не позволял себе ни одного плохого или осуждающего слова в адрес кого-то другого. И это был не просто самоконтроль, это был образ мыслей. Она полюбила его за то, что, собираясь в путешествие на машине, они могли ехать, куда глаза глядят, без четкого плана и маршрута, их желания всегда были спонтанны, но удивительным образом всегда совпадали. За то, что, как и она, он не привязывался к вещам. Больше всего на свете он любил спокойствие и наслаждение моментом, и ради него он мог отказаться от материальных благ.
Но в какой-то момент все изменилось. Лизу вдруг стал раздражать «творческий беспорядок» на столе, пресловутые незакрытые тюбики зубной пасты, выпадающая из всех карманов мелочь, брошенные посреди комнаты ботинки. Поль тоже вдруг стал к ней придираться по хозяйственным делам – готовка, уборка, глажка, что-то где-то всегда не так идеально, как хотелось бы. Хотя она точно знала, что гораздо дальше продвинулась в хозяйственном плане, чем в начале их отношений.
С какого момента он превратился в ворчуна, который ходит по квартире и недовольно комментирует ее действия? Откуда взялся тот, кто все время норовит выявить очередной недочет в воспитании? Но ведь дети никогда не ведут себя идеально, всегда будут какие-то капризы, драки, непослушание, сто тысяч «почему»… Понятно, что оба навзводе, и в таком состоянии они вряд ли могут помочь друг другу, но почему просто нельзя оставить ее в покое и не делать еще хуже.
Наверное, начало этому положили дни, когда на необходимость осваивать неведомую доселе роль «родителя» наложилось постоянное пребывание вместе в замкнутом пространстве квартиры, когда они переехали и стали вместе работать из дома, вдали от семьи и друзей. Отсутствие личного пространства, одна и та же рутина изо дня в день, хронический недосып… Тогда, наверное, и пошатнулось его состояние «дзен».
У философа Эриха Фромма она как-то прочитала, что любовь – это давать, а не брать. Она знала о трудностях мужа и поддерживала его, как могла. Но ей хотелось заботы. Не помощи по хозяйству или с детьми, а именно заботы о ней самой. Простого человеческого сочувствия и внимания. Приготовить чай, обнять, сказать какие-то добрые слова.